Приговоренные к войне
Шрифт:
Испуганные лошади всадниц, следовавших сразу за предводительницей, встали на дыбы. Одна из них сбросила свою наездницу в воду и в панике поскакала вдоль берега. Но не успела сделать и десятка шагов, как новый огненный фонтан взметнул её в воздух, оторвав голову.
Истекающую кровью царицу так и не сумели довезти до лагеря, она скончалась по пути.
Двенадцать пар глаз, казалось, раздевали Амрину донага, потом снимали мясо с костей, внимательно пересчитывали кости и нехотя возвращали всё на место. В полном молчании.
Потом посыпались вопросы, в ответ на которые она лишь разводила руками и трясла головой: НЕ-ПО-НИ-МА-Ю!
Происходившее
И тогда она решилась пустить в ход последнее средство.
Я устал от непроизвольного напряжения, которое не покидало меня последние дни. Все пики моих биографиков смотрели вниз. К тому же – вот уже три дня девятилучевой знак Избранника просто грел мой лоб. Я перестал принимать мнемопослания от своей Амри. Что с ней случилось? Она в опасности?!
Терпеть ненавижу ожидание! Мало какое из состояний души гаже мучительной неизвестности.
Я вслушивался в тишину, но состояние покоя не приходило. Как бы там ни было – тишина ничего доброго нам не сулила. Последнее время она была плотной и бархатной, как театральный занавес. Но, за этой пеленой, скрывающей многое до условного знака невидимого распорядителя, уже стояли неизвестные актёры. Стояли, затаив дыхание, и ждали этот знак. Чтобы сорвать в одночасье занавес. Чтобы вероломно начать спектакль, в самом начале которого все ружья, развешенные на стенах, стреляют в зрительный зал.
Гастрольная труппа наверняка порадует нас крутой «премьерой». Пауза, во время которой нас «оставили в покое», затянулась куда дольше самой грандиозной «мхатовской», но рано или поздно и она окончится…
Сегодня же тишина мало напоминала занавес. Она повисла пересохшим постиранным одеялом, которым, несмотря на чистоту, не хотелось накрываться.
В воздухе ощутимо пахло нашествием. Оно предощущалось по напряжению часовых спиралей и подрагиванию минутных стрелок. Оно прощупывалось хаотическими паузами в разгулявшемся пульсе. Оно присутствовало во взглядах, зависавших на полпути и не видящих объект. Оно изводило присутствием ничего не понимающих, взбудораженных птиц, возбуждённо налегающих на трели, но помимо воли делающих всё более длинные перерывы. Паузы длились. Плодились. И неотвратимо расползались, выгрызая звуки…
В последние дни я ощущал себя исполнителем главной роли в новой версии старинной сказки «Золушка». Нет, я не чувствовал себя девушкой! Скорее – переодетым трансвеститом, согласившимся изображать другого человека и выполнять чужие функции. А ещё – я был очень зол! Именно из-за этого, а не из-за обязанности копаться в золе – приглянулось и пристало имя. Я постоянно ничего не успевал и мыслил только категориями специальных операций, забыв про обычные. А мачеха-жизнь всё ставила и ставила невыполнимые на первый взгляд задачи. Сегодня вот – она высыпала в огромный чан все имеющиеся семена, перемешала их и потребовала рассортировать. Каждый вид в отдельный мешок.
Иногда мне казалось, что этими семенами были мои мысли, иногда, что этими семенами… были МЫ сами.
Разносортица. Нас смешали в одночасье. И посеяли, кидая горстями в сухой враждебный грунт. Ой, будут ли всходы?!
Башня, посягнувшая достичь небес, разваливалась. Кирпичи осып'aлись, с грохотом падая на землю. Тот, кто смешал наши наречия,
Именно это явилось причиной единственного настоящего поражения от десанта «черношлемников».
Осталась в прошлом та памятная стычка с чёрными «демонами», когда мы немного опоздали на помощь гвардии Чингисхана, но, тем не менее, одержали полную победу. И даже захватили в плен сто сорок два локосианских «солдата». После этого, если быть честным – тишина прерывалась трижды. Судя по донесениям посыльных, с того времени произошло ещё три подобных десантирования вражеских отрядов, с каждым разом – всё большей численности. Все столкновения произошли неподалёку от узловых терминалов, ещё не блокированных нами. Последнее из них, наше подразделение, входящее в состав Карфагенского корпуса, проиграло вчистую! Виной, конечно же, было «смешение языков» – в сводном отряде насчитывалось около пятнадцати национальностей из разных эпох. Непонимание и суматоха на первом этапе сражения, когда ещё можно было рассеять локосиан издалека, превратились в панику и всёпожирающий ужас, после первых слаженных залпов локосианских излучателей.
Самое странное – после одержанной победы, локосиане не стали развивать успех, а ретировались. Вернулись назад в свой мир через тот же узловой терминал.
Что-то здесь было не так! Как будто главной задачей у них, с недавних пор, стало не одержание победы, а… накопление боевого опыта. И хотя душа надеялась на русское «авось!» – умом я понимал, что не может, не может столь могущественная цивилизация бесконечно долгий период находиться в ступоре!
Иначе она давно бы уже валялась на помойке мироздания. Пусть у них проблемы с настоящими воинами в частности и с милитаризмом вообще, но техника-то, чёрт возьми, у них мощная и эффективная! Уж коль хватает ума и возможностей следить чуть ли не за каждым нашим шагом…
Глава четырнадцатая
Нашествие
Когда постовые сообщили о приближении какого-то вооруженного стада обезьян, я первым выскочил на крыльцо. Показав жестом – оставаться на местах! – побежал по тропинке, ведущей к упомянутому посту.
Я ждал его. Знал – рано или поздно он появится. Более того – он был мне нужен. ОЧЕНЬ нужен. Поэтому амулет Крома, завоеванный в честном поединке, лежал в моём кармане, ждал своего часа.
Дождался. Я на бегу нацепил неандертальскую святыню на шею, поправил ремешок – чтобы соответствовать образу побратима…
Они стояли, сгрудившись и озираясь в разные стороны. Я успокоил командира блокпоста словами: «это ко мне». Он, похоже, не поверил. Да и мыслимое ли дело – с ТАКИМИ иметь ДЕЛА?! Однако, предпочёл не сомневаться вслух – старшим виднее, как именно сходить с ума. По моей команде вооружённые постовые исчезли из поля зрения и понемногу напряжение среди древних людей ослабло. Все их взгляды устремились на меня – единственную человеческую фигуру, стоявшую на их пути.
– Кро-о-ом! – собственный голос показался мне чужим, словно я вызывал джина или же ещё какого сказочного персонажа.