Приход ночи (сборник)
Шрифт:
А Тина Порус продолжала болтать, легко и ненавязчиво связывая воедино слова, составляющие непрерывную цепь ее монолога:
— И конечно же, дорогой, я приготовила тебе целого триптекса, зажаренного на вертеле, с гарниром из сарниесов. Ах да, что это за история с новой планетой?.. Землей, ведь ты ее так назвал? Я тобой так гордилась, как только услышала. Я сразу сказала…
И так далее и тому подобное, пока ее слова не превратились для Поруса в бессмысленный конгломерат звуков.
Но где же ее упреки? Где слезы, вызванные жалостью к себе?
За обедом Тан Порус попытался взять себя в руки и мысленно призвал на помощь всю свою волю. Перед ним стояла испускавшая пары тарелка с триптексом, почему-то совсем не вызывающим аппетит, но психолог заговорил как ни в чем не бывало:
— Это мне напоминает тот день на Арктуре, когда я обедал с председателем правления…
Он погрузился в подробности, хотя совсем отклонился от сути дела; живописал шуточки, при этом лирически гневался на собственное от них удовольствие; сделал упор почти не замаскированный, на тот факт, что он чуть было не забыл свою жену; наконец, в последней дикой вспышке отчаяния, как бы ненароком вспомнил, что поразительное количество ригелианских женщин встретил в системе Арктура.
На все эти его слова жена проговорила с улыбкой:
— Я так рада, мой дорогой. Это просто замечательно, что ты там был не один. Ешь же свой триптекс.
Но Пору с не мог есть даже триптекс. При одной мысли о еде его начинало мутить. Растерянно, пожалуй, даже испуганно он посмотрел на жену, медленно поднялся; пытаясь сохранить остатки достоинства, решил спастись бегством и уединился в своей комнате.
Там он лихорадочно полистал расчеты, потом рывком опустился в кресло. Кипя от ярости, Порус понимал: с Тиной явно происходило что-то недоброе. Невероятно недоброе! Даже интерес, появившийся к другому мужчине, — на мгновение он предположил и такое — не мог настолько революционно изменить ее характер.
Психолог рванул на себе волосы. Существовал какой-то тайный фактор, еще более невероятный, чем этот, — а он понятия не имел какой! В это мгновение Тан Порус отдал бы все свои всемирные заслуги только за то, чтобы его жена сделала хоть одну попытку снять с него скальп, как в добрые старые времена.
А рядом, в столовой, Тина Порус позволила веселым искоркам заиграть в ее глазах.
Лор Харидин отложил ручку и сказал:
— Войдите!
Дверь открылась, появился его приятель Эбло Раник, одним движением расчистил угол стола и уселся на его край:
— Харидин, у меня идея!
Голос его прозвучал необычно, словно виноватый выдох. Харидин с подозрением покосился на него:
— Вроде той, когда ты подстроил ловушку старине Обелю?
Раник пожал плечами. Действительно, целых два дня ему пришлось скрываться в вентиляционной шахте, когда его шутка великолепнейшим образом сработала.
— Нет, на этот раз все законно. Слушай, Порус ведь тебе поручил заботиться о сквиде, не так ли?
— Ага, вижу, на что ты нацелился. Ничего не выйдет. Я имею право лишь накормить сквида и ничего больше. Даже если я хлопну в ладоши, чтобы вызвать у него реакцию перемены цвета, шеф меня потом прикончит.
— Космос с ним. Он где-то там, за много парсеков отсюда. — Раник извлек экземпляр журнала «Галактическая психология» и развернул на нужной странице.
— Ты следил за экспериментами Ливелла на Проционе-V? Интересно, там использовались магнитные поля или ультрафиолетовое облучение?
— Не моя область, — ответил Харидин, — но, конечно, я о них слышал. А в чем дело?
— Так вот, появляется реакция Е-типа, которая порождает, хочешь верь, хочешь не верь, стройный эффект Фимбала практически в каждом случае, в особенности у высших беспозвоночных.
— Хм-м-м!
— Значит, если мы попробуем применить это к сквиду то получим…
— Нет и нет! — Харидин неистово замотал головой. — Порус меня в порошок сотрет. Великие звезды, что он тогда со мной сделает!
— Да послушай ты, дурачок. Последнее слово не за Порусом, а за Фрианом Обелем. Ведь Обель — глава департамента психологии. От тебя требуется лишь обратиться к нему за разрешением, и ты его получишь. Говоря между нами, после той прошлогодней заварухи с хомо сол он старается Порусу на глаза не попадаться.
Харидин все еще пытался сопротивляться:
— Вот ты и обратись за разрешением.
Раник поперхнулся:
— Нет. Если по правде, то мне не стоит показываться ему на глаза. Кажется, он до сих пор подозревает, что ту штуку с ним выкинул именно я. Так что мне лучше не соваться.
— Хм-м-м. Ладно, попробую.
Выглядел Лор Харидин так, словно неделю не спал как следует. Раник посмотрел на него кротко и терпеливо и вздохнул:
— Взгляните на него. Может, ты соизволишь сесть? Сантин сказал, что есть возможность получить окончательный результат уже сегодня, не так ли?
— Да, я знаю. Но какой позор! Я семь лет убил на высшую математику. А теперь допускаю дурацкую ошибку и даже не могу ее найти.
— Но если ее и искать не надо?
— Не будь идиотом. Ответ тут просто невозможен. Он и должен быть невозможен. Должен! — высокий лоб Харидина пошел морщинами. — О-о, я просто не знаю, что и думать.
Его все еще продолжали одолевать дремота и навязчивое желание растянуться на ковре, лежавшем на полу, но Харидин не прекращал отчаянных размышлений. Неожиданно он опустился в кресло.
— Это все временные интегралы. С ними просто невозможно работать, я же тебе говорил. Нахожу их в таблице, трачу полчаса, чтобы подобрать наиболее подходящее значение, и они дают — ни много ни мало — семнадцать возможных вариантов ответа. Пытаюсь отыскать хотя бы один, имеющий смысл, и — помоги мне Арктур! — выходит, что или они все имеют смысл, или ни один! Составляю таблицу для восьми из них, как в нашей задаче, но комбинаций получается столько, что разбираться с ними нужно всю оставшуюся жизнь! Ложный ответ! Я удивлюсь, если после этого живым останусь.