Приходи в воскресенье
Шрифт:
— Ты здесь живешь? — растерянно спросил я, все еще не придя в себя от этой встречи.
— Вот уж не думала, не гадала встретить тебя, — приветливо заулыбалась она. — Ведь ты как после техникума уехал из города, так больше здесь и не был?..
На площадке гулко хлопнула дверь, и мимо нас протиснулся мужчина в светлом плаще. Вслед за ним простучала когтями по лестнице большая овчарка. На ходу ткнулась влажным носом в мои колени, шевельнула низко опущенным лохматым хвостом и с достоинством спустилась вниз.
— Чего же мы стоим тут? — опомнилась Алла. — Пошли к нам?
Я стал было отказываться, ссылаясь на неотложные дела, но она и слушать не стала…
— И кроме чая чего-нибудь найдется… Пошли, пошли! Сколько лет не виделись…
Голос у нее был властный, движения решительные. Вслед за ней я поднялся на третий этаж. В прихожей меня оглушили детские голоса: две девчушки — одна из них, что постарше, поразительно была похожа на ту Аллу, которую я когда-то знал, — бросились к матери, взяли из рук продуктовую сумку. Обе с интересом рассматривали меня. Видно, у них накопилась уйма новостей, которые им не терпелось выложить матери, но мое присутствие стесняло их.
Я только что повесил на вешалку плащ, как из комнаты появился… Генька Аршинов!
Бывают в жизни моменты, когда человек перестает владеть своим лицом. В такие редкие мгновения рот у него раскрывается, глаза лезут на лоб и он превращается в глуповатый вопросительный знак. Примерно так я выглядел, когда узрел здесь своего старого приятеля в трикотажных спортивных рейтузах и вязаной в полоску фуфайке.
— Барсук! — послышался из кухни зычный голос Аллы. — Ты посмотри, кого я привела… Только не упади, пожалуйста!
— Вижу, — откликнулся Аршинов и, изобразив на лице приветливую улыбку, протянул полную руку.
— Ты что же не сказал, скотина? — пробормотал я, входя вслед за ним в большую светлую комнату. — Вот это сюрприз!
— Мой старший, Алеша, — кивнул Генька на парнишку лет пятнадцати, сидевшего в старомодном кресле и смотревшего телевизор. Длинные ноги парнишки покоились на маленьком детском стульчике.
Алеша взглянул на меня, улыбнулся и поздоровался. Он совсем не был похож на своего отца. И у Аллы и у Геньки, когда он еще не был лысым, волосы темные, а у Алеши — светлые, почти желтые. И он не по годам высокий. Мальчик тут же отвернулся и снова уставился на большой выпуклый экран телевизора.
Эта комната была проходной, и Генька провел меня в смежную. Здесь стояла широкая двуспальная деревянная кровать, у окна — письменный стол. На нем вместо письменного прибора стояли две фарфоровые вазы. В одной — камышовая ветка с облезлой коричневой маковкой. В другой — свернутые в трубку бумаги, судя по всему, выкройки. На полу потертый ковер, а на стене книжная полка, заставленная не книгами, а детскими игрушками. Сразу бросался в глаза огромный белый медведь с блестящими пуговками-глазами, спрятавшимися в курчавой шерсти. В углу деревянная этажерка, на которой кое-как были сложены книги, папки с бумагами, семейные альбомы. На этажерке мягко поблескивала высокая хрустальная ваза.
Генька пододвинул мне стул, а сам устроился в кресле, отодвинув его от письменного стола. Судя по всему, он не меньше меня был озадачен: каким образом я попал к нему домой? Мы помалкивали: я разглядывал комнату, а он, достав из среднего ящика стола пачку сигарет, не спеша распечатывал ее. В комнату заглянула порозовевшая Алла. Она была в шерстяном платье и фартуке. Рукава засучены. Руки полные, белые. Без плаща она стала стройнее. Аллу полнота совсем не портила. Из-за ее плеча с любопытством выглядывала младшая дочь. Волосы у нес темные, а глаза, как у матери, светлые.
— Барсучок, где у тебя водка спрятана? — спросила Алла, начальственно глядя на мужа. — И что за дурацкая привычка прятать спиртное? Можно подумать, что у нас в доме алкоголики.
— На антресолях, дорогая, — ласково ответил Генька. — В коробке из-под твоих сапог.
— Это надо додуматься! — покачала головой Алла. — Иди, открой банку маринованных огурцов…
Генька с готовностью поднялся с кресла. Полосатый живот его, обтянутый фуфайкой, напоминал огромный арбуз.
— Или ладно, развлекай гостя, я Алешку попрошу, — милостиво разрешила Алла и, улыбнувшись мне, ушла.
Генька смущенно покосился на меня и хотел что-то сказать, но тут я не выдержал и, забыв про все правила приличия, самым неприличным образом расхохотался.
Генька удивленно воззрился на меня, потом тоже осторожно улыбнулся, прокудахтав «пхе-хе, квох-квох!». Я попытался сдержаться, но меня прямо-таки распирало от смеха. Генька, негромко кудахтая, стал постепенно багроветь, но, как говорится, дурной пример заразителен: через секунду он тоже по-настоящему захохотал. Мы смотрели друг на друга, и во все горло хохотали. Из смежной комнаты выглянула белая вихрастая голова Алеши. Удивленно взглянув на нас и ничего не обнаружив в комнате смешного, он вежливо улыбнулся и, пожав плечами, снова удалился к своему телевизору.
— Ты чего… смеешься? — наконец первым опомнился Аршинов. Платком он вытирал покрасневшие слезящиеся глаза. На лысине выступили капли.
— Ты… и впрямь… удивительно похож на этого… как его? Барсука… — не в силах унять смех, с трудом выговорил я. — На полосатого…
— Прозвища моя женушка мастерица придумывать, — усмехнулся он. — Я — Барсук, Алешка — Цапля, девчонки — Кукушка и Перепелка… Не дом, а зверинец какой-то!
— Что же ты мне не сказал, что вы… муж и жена?
— Ты ведь не спрашивал, — неохотно ответил Аршинов. — Да и чего тут удивительного? Скорее, достойно удивления то, что ты холостой.
Я понял, что на эту тему с ним не поговоришь. Зато когда мы уселись за стол в гостиной, Алла сама рассказала, как они сошлись. Я понял, что Генька Аршинов у нее под каблуком.
После техникума Алла с год проработала в вагонном депо, вышла замуж за офицера и уехала с ним в Германию, где он служил. Пять лет прожила с ним, а потом разошлись. Алешка-то у нее от первого мужа. Вернулась в Великие Луки, а тут стал ее осаждать Барсучок… Правда, тогда он еще был не такой толстый и на голове сохранились остатки прежней роскоши… И вот живут уже одиннадцатый год. Две дочки у них от этого брака. Барсучок неплохой муж, хозяйственный, вот если бы только пива меньше пил, не отрастил бы такой живот…