Приходи в воскресенье

Козлов Вильям Федорович

От него я узнал, что Тропинин добился приема у первого секретаря обкома партии и пробыл у него около часа. Вместо меня съездил в Москву, где имел большой разговор с замминистра. В портфеле Анатолий Филиппович возил фотографии нового поселка, копии проектов Любомудрова, всю документацию, расчеты и свой собственный доклад. И вот плоды всей этой деятельности начинают сказываться… Прав был Николай Бутафоров, говоря, что под лежачий камень вода не течет…

Когда вот такая погода — дождь и дождь, на душе как-то неспокойно, тревожно. Тяготило меня и вынужденное безделье, хотя я каждый день исправно приезжал в правление колхоза «Рассвет», где мне Васин выделил отдельный кабинет. Здесь я корпел над проектами Любомудрова, вместе с прорабом, который будет строить следующий поселок, делал все необходимые расчеты, иногда мы выезжали на будущие строительные

площадки. Васин хотел во что бы то ни стало построить второй поселок в лесистой местности и тоже на берегу речки. Новые проекты предусматривали строительство и двухэтажных зданий. Планировалось построить два Дома культуры. И хотя я был занят весь день, кабинетная работа меня не захватывала. Много времени отнимали беседы с приезжими председателями колхозов, директорами совхозов, которые собирались заказать заводу такие же дома, как в Стансах. Каким-то образом все узнавали, что я бывший директор завода, и разговаривали со мной как с директором, не считаясь с тем, что я не был правомочен решать какие бы то ни было вопросы, связанные с производством завода… После того как ты ворочал огромным заводом, трудно работать на должности мелкого служащего. И вместе с тем это было неплохой для меня школой: я убедился, что отныне при любом ударе судьбы смогу удержаться на ногах. И даже дать сдачи. А к этому человек сможет прийти, лишь немало испытав и закалившись в борьбе.

В сутолоке я потерял из виду Николая. Маша не сообщила номера вагона, и он побежал разыскивать ее вдоль всего состава. И вот я увидел их медленно идущих по перрону. Маша была в светлом плаще, все такая же видная, моложавая, хотя некоторая дородность и выдавала ее далеко не девичий возраст. Николай тащил огромный кожаный чемодан и вместительную сумку. Маша прижимала к груди коробку конфет. Они прошли совсем близко, но меня лаже не заметили. У обоих взволнованные, просветленные лица. Вот Николай вскинул голову, взглянул Маше в глаза и что-то негромко сказал. Та кивнула и рассмеялась…

Надо было выйти навстречу и поздороваться с Машей, но меня что-то удержало, и они прошли мимо. В какой-то песне поется, что бывает черная зависть и белая. Так вот я им позавидовал белой завистью… Наверное, потому позавидовал, что моя личная жизнь по-прежнему была сложной и беспокойной. Хоть Юлька и говорила мне, что я современный, наверное, она не права: я старомодный, хотя и стараюсь не осуждать молодежь, а получше понять ее. И это мне дается с трудом. Известная истина: старое поколение всегда критически относится к молодому поколению. То и дело слышишь древние, как мир, разговоры: мол, в наше время молодежь была совсем другая… А нынче что? Носят джинсы, отпускают длинные волосы: сзадя не поймешь, парень или девушка, к старшим относятся без всякого уважения и так далее…

А когда мы были молодыми, точь-в-точь так же толковали про нас наши родители, хоть мы тогда вместо джинсов носили морские клеши и стриглись под полубокс…

Юлька современная девушка. Ее внутренний мир иной, чем у Рыси — девушки моей юности. Теперь жизнь совсем другая: люди имеют возможность красиво одеваться, жить со всеми удобствами, больше досуга отдавать культуре, искусству. А о войне, которая на корню опалила мое поколение, сегодняшние юноши и девушки знают из книг и кинофильмов. Они сейчас живут так, как мечтали жить их деды и бабки, которые хлебнули лиха в войну да и после войны жили кое-как, а работали за двоих-троих, чтобы вытащить страну из послевоенной нищеты и разрухи. Недоедали, недосыпали на восстановлении городов, экономики, сельского хозяйства. И все это во имя будущего поколения…

И вот оно, это будущее поколение. Оно все приняло как есть, готовое и удобное. Оно, это поколение, не знало войны, разрухи, трудностей. И, как говорится, слава богу! Но и благодарить дедов и отцов за подаренный им мир это поколение не собирается. Оно просто не знало другого мира. Это поколение живет и развивается по иным законам, чем раньше. У него другие требования к жизни.

Да, я стараюсь попять и оправдать Юльку, хотя это для меня нелегкая задача. Юлька для меня стала всем. Или, точнее, единственной, которая для меня значит все. Научиться понимать другое поколение можно, но как же мне жить с Юлькой! А я ее до сих пор не понимаю. Я не знаю утром, что она сделает вечером. Малейшее, с Юлькиной точки зрения, посягательство на ее свободу вызывало у нее бурный протест, настоящий взрыв. А посягательством на свою драгоценную свободу она считала даже невинное предложение с моей стороны, например, в воскресенье

поехать за грибами. Замужество ее пугало, казалось тяжким ярмом, которое сразу пригнет, придавит ее до самой земли. «Я тебя люблю, Максим, — говорила она, когда была в хорошем настроении. — Чего же тебе еще нужно? Зачем нам быть мужем и женой? Чтобы я сидела в твоей квартире и ждала тебя с работы? Готовила тебе обеды, мыла и стирала? Я не хочу этого делать по обязанности! Будет желание, я и так все сделаю, что нужно… Мы с тобой часто ругаемся, а поженимся, тогда еще хуже будет. Я боюсь, что тогда разлюблю тебя, Максим…»

И отказаться от Юльки я ни за что не смог бы! Я думал о ней постоянно, готов был терпеть все ее капризы и выходки, лишь бы хоть изредка видеть ее рядом… Я часто задумывался над тем, что еще двадцать-тридцать лет назад все было проще и определеннее. К женитьбе люди относились очень серьезно и, вступив в брак, прилагали всяческие усилия для того, чтобы сохранить семью, а теперь выйтн замуж и разойтись ничего не стоит. Правда, по старой традиции некоторые девушки смолоду стремятся выйти замуж для того, чтобы как-то самоутвердиться, доказать людям и, главное, самим себе, что они не хуже других и могут нравиться мужчинам, но, выйдя замуж и соприкоснувшись с суровым бытом, быстро остывают и, особенно не терзаясь, легко разводятся… Все чаще и чаще девушки начинают рассуждать так же, как и моя Юлька: зачем надевать на себя ярмо замужества, взваливать на себя какие-то обязанности, когда можно и так наслаждаться жизнью, любить и быть любимой?!

А может быть, действительно, женитьба обделяет чем-то одну половину рода человеческого? Мужчина, беря в жены девушку, ждет от нее верности, хозяйственности, семейных удобств. Девушка, выходя замуж, как правило, стремится создать семью, родить и воспитывать детей, создать в доме уют… И все это мужчина предоставляет ей делать самой, предпочитая пользоваться всеми благами брака, но почти ничего не давая взамен. Мужчина быстро свыкается с удобствами семейной жизни, конечно, при условии, что жена попалась хозяйственная, считает это в порядке вещей, а сам не затрачивает на все это ни времени, ни энергии, предпочитает использовать досуг по своему полному усмотрению. И яростно отстаивает это свое право, которого, кстати, никто ему не давал. Уже несколько поколений советских людей лишь понаслышке знают о Домострое. И тем не менее домостроевские настроения каким-то непостижимым образом проникают в сознание сильной половины рода человеческого, вызывая не менее яростный отпор со стороны слабого пола, который теперь не считает себя слабым…

Может быть, в этом и кроется корень зла современной семьи? По сути дела, ведь с первых же шагов во многих молодых семьях начинается скрытая борьба за личную свободу и независимость друг от друга. Та самая изнуряющая борьба, которая не ведет ни к победе, ни к поражению, а лишь к разводу, к разрушению семьи?..

Погруженный в эти раздумья, я совсем позабыл, зачем я здесь мокну под дождем. И лишь услышав сигнал машины, очнулся от своих дум и осмотрелся: шофер помог Николаю уложить вещи в багажник и теперь сигналил мне. Маша забралась в машину, а мой друг стоял у распахнутой дверцы и вертел головой, разыскивая меня взглядом. Я спрятался за выступ вокзальной стены, и он меня не заметил. Секунду спустя он пробежал мимо по направлению к буфету. Воспользовавшись этим, я юркнул в дверь камеры хранения.

Мне почему-то не захотелось ехать к ним, лучше вечером зайду.

Сейчас мне захотелось побыть одному.

9

На Лазавицком мосту произошла авария: самосвал зацепил «Жигули» и чуть не опрокинул в речку. Сильно побитые «Жигули», выставив серое, залепленное грязью брюхо, лежали на берегу вверх колесами. Вокруг собралась толпа, в стороне инспектор ГАИ толковал со свидетелями аварии. Из обрывочных реплик прохожих я узнал, что виноват шофер самосвала. Наверное, был нетрезв, потому что его повезли на экспертизу. Никто из водителей не пострадал.

Я уже намеревался свернуть к своему дому, когда услышал скрип тормозов. Рядом со мной остановился потрепанный «Москвич» — пикап цвета слоновой кости. Из машины вывалился Аршинов и, улыбаясь, подошел ко мне. Что-то в облике его изменилось. Геннадий Аршинов будто ростом стал выше, еще солиднее, в небольших глазах довольство собой. Он сделал движение, собираясь протянуть руку, но, наткнувшись на мой взгляд, раздумал.

— Ты ведь теперь безлошадный, — сказал Аршинов. — Дай, думаю, подвезу человека… Ты ведь меня тоже в свое время выручал.