Приходи вчера (сборник)
Шрифт:
Я совсем не ожидала увидеть кого-либо, кроме птицы. Может быть, поэтому по инерции добежала до окна, взмахивая руками и крича: «Кыш, кыш!» И выглянула.
Свет из комнаты ложился на карниз. Детская была угловая, следующей за ней через стенку шла наша кухня, откуда я прибежала.
Он висел на стене дома как раз между освещенными окнами детской и кухни. Видно было очень хорошо, но тело я все равно не разглядела, потому что отвратительная, лысая, какая-то нечеловеческая голова находилась как раз на уровне моих глаз. Это существо было живым — не воздушный шарик, не силиконовая маска.
— Кыш, — сказала я
— Кы-ыш-ш, — прошипело в ответ существо и медленно, очень медленно ушло в темноту. Сползло. Стекло.
Что я сделала? Резко задернула шторы, дочку забрала к себе в комнату и до одурения читала смешные сказки, пока девочка не заснула в моей кровати. На кухне штор не было, и домывать посуду я не стала.
Оставить дочку одну в квартире побоялась, лишь вышла в прихожую и оттуда позвонила соседке сверху и старушкам снизу. Хорошо, что дверь между моей комнатой и прихожей с такими волнистыми декоративными стеклами, через которые дочка, если что, смогла бы разглядеть, что я здесь. Соседка сверху еще не вернулась со смены, пообещала завтра проверить свои окна. Старушки, перекрикивая телевизор, наехали на меня, что я их беспокою так поздно, пригрозили полицию вызвать. Даже не поняли, кто им звонит.
Я была по-настоящему испугана. Сидела рядом со спящей дочкой и думала, что это такое могло быть. Какая-то экзотическая зверушка, сбежавшая от своих хозяев? Обезьяна? Но в нашем старом панельном доме экзотических животных никто не держал. Все всё друг про друга знали.
А вдруг сошла с ума одна из соседских старушек снизу? Допустим, она ходит в парике, а теперь сняла его, смыла косметику и вот так жутко выглядит. Я давно этих старушек не разглядывала. Правда, трудно представить, что эта старушка — неважно, какая из них, — сумела забраться по гладкой стене, тем более что обе сестры — довольно грузные женщины со всеми сопутствующими возрасту заболеваниями. Уж никак не гимнастки на пенсии, всю жизнь на заводе проработали.
Утром я открыла окно в детской и внимательно осмотрела и карниз, и стены. Потом на улицу вышла — ходила разглядывала наш дом со всех сторон, прикидывала, как можно без строительной люльки и альпинистского снаряжения в наши окна заглянуть.
Никак нельзя.
Я не знала, к кому обратиться и что делать. К психиатру?
Бывают ли коллективные галлюцинации? Или позвонить в полицию? Не знаю, что меня удерживало. Не хотелось верить, что это все по правде?
Страшно подумать, что случилось бы с моей собственной матерью, убедись она, что мой выдуманный монстр существует на самом деле. Рассказать папе? Но что?
Он у себя на даче, розовые кусты укрывает и что-то еще со своим садом делает. Наверняка предложит пожить у него, скажет, что ему как раз рабочие руки нужны. И что работа в саду отлично отвлекает и от неприятных мыслей, и от того, что не можешь изменить. Но я не хочу ничего говорить папе. Кроме него и дочери, у меня никого нет, поэтому теперь я стала оберегать его от лишних волнений, как в свое время оберегала маму…
Я купила плотные шторы в комнаты и на кухню. И тюль. Теперь окна были
Вероятно, мне тогда просто привиделось.
После принятых мер нас довольно долго ничто не тревожило. Сон дочка не теряла, кушала хорошо, я тоже ни на что не жаловалась.
Прошел, может быть, месяц или около того. Я забыла эту историю, вернее, убрала на дальнюю полку памяти. Еще не пришло время со смехом о ней кому-то рассказывать, но и беспокойства она не вызывала. Мы сидели вечером в моей комнате, дочь играла с куклами, я читала. И тут я краем глаза заметила, как дочь вскинула голову и вздрогнула всем телом. Замерла, глядя в пустоту:
— Мама, помнишь страшного дядьку?
Я посмотрела на нее внимательно. Дочкино лицо застыло и побледнело. Пытаясь перевести все в шутку, я уточнила:
— Ту глупую чайку?
Дочка без улыбки кивнула и подняла на меня глаза:
— Мама, страшный дядька сейчас на тебя смотрит и смеется.
Я резко повернулась к окну — сквозь плотные шторы ничего невозможно было разглядеть. Но моя дочка и не смотрела в окно. Я проследила за ее застывшим взглядом.
Дверь в прихожую была закрыта. Лампочка там не горела, но света было достаточно, чтобы разглядеть узкую фигуру, прижавшуюся лицом к дверному стеклу. Достаточно света, чтобы увидеть, что это вытянутая лысая голова с заостренными ушами, тонким носом и растянувшимся в жуткой, неестественной широкой улыбке безгубым ртом.
И на этот раз я не знала, что делать, чтобы нас спасти…
Согласно народному календарю, 28 октября следовало просить Ефимия Осеннего об избавлении от нечисти, поменьше говорить о плохом, потому что в этот день слова имеют большую магическую силу, а с наступлением холодов возвращается в дома изгнанная на лето нечистая сила.
ШУТКА ДЯДИ БОРИ
Дядя Боря принес молоток, заговорщицки подмигнул мне и с каким-то злорадным весельем сказал:
— Смотри, что сейчас будет. Только молчок!
Я смотрел, как он рылся своими грубыми, толстыми пальцами в шкатулке рядом с тетиной швейной машинкой, как, выуживая иголку, укололся и прошипел что-то неразборчиво-матерное, потом подставил старый табурет к двери в нашу комнату, ловко забрался на него и очень аккуратно вбил в притолоку эту самую швейную иглу.
Я подумал, что тетя будет очень недовольна, но промолчал, потому что мы так уговорились с дядей Борей.
Мы с мамой пришли в гости к ним в коммуналку — большую квартиру на первом этаже. Там был широченный коридор, огромная общая кухня, туалет с шумящим, как реактивный двигатель, бачком и ванная комната с ржавыми потеками на стенах. В пяти комнатах, кроме дяди Бори с тетей Валей, жили еще соседи. Одинокий молодой инженер дядя Саша, который вечно по забывчивости сжигал свои кастрюльки на кухне, бабушка Нина Тихоновна в комнатке-пенале и семейная пара с двумя маленькими детьми, занимавшая две комнаты.