Приходи вчера (сборник)

Мастрюкова Татьяна

А пасть у медведя вся в кровище, шерсть слиплась, смрад от него идет отвратительный. Отмахивается лапой от ухвата, рычит, морду воротит, а не нападает, как удерживает его что. Потом на четвереньки бухнулся, развернулся и ушел. Тетка Федина дверь на замок да к своему деду — у того сердце прихватило, на следующий день от инфаркта умер.

Пьяница был в починке у нас, дед Устин. Тихий, безобидный. Все, что зарабатывал, тут же пропивал,

а потом садился на дороге и жалостливо на всех проходящих смотрел. Подкармливали его, конечно, не бросали. Один он жил в избенке, некому было ему в ту ночь помочь, когда он на стук дверь открыл…

Из починка не в один момент все уехали, многим и некуда было. Мои сразу к батиной сестре переселились, потом в ее деревне дом построили и сейчас там живут. Остальные починковские — кто как.

Милиция тоже засуетилась: второй криминальный труп за месяц в одном населенном пункте, где все свои. Правда, заявление про нападение говорящего медведя принимать не стали, заставили переписать, что это бандиты, те, что Федю убили. Я слышал, что действительно какую-то банду обезвредили и посадили, они тоже нападали на деревенских, обчищали дома.

Опять охотники шерстили лес. Вроде бы обнаружили признаки медвежьего присутствия, наставили капканов, объяснили жителям окрестных деревень правила поведения при встрече с медведем. Некоторое время патрулировали лес рядом с населенными пунктами.

А наши в починок батюшку привозили из дальнего села, где заново церковь открыли. Он дома все освятил, отпел деда Устина, и заодно и Федора.

Ходил я по заброшенному починку, смотрел на запертые двери домов, на навесные замки. Здесь не было мародеров, ни один, даже самый ветхий, домишко не взломан. Дверь может вывалиться из трухлявого короба, из-за перекошенных под действием природной стихии стен, но внутрь все равно никто не зайдет, не возьмет ни гвоздика.

Собственно, обычно первым делом в заброшенные дома наведываются местные, свои, потом уже могут черные копатели и прочая шушера забраться. В наш починок ни один местный по своей воле не полезет.

И я не стал входить даже в свой собственный дом.

Тихо в нежилых домах, пусто. На снегу нет ничьих следов — ни птичьих, ни звериных. Я шел обратно и наступал ровно на отпечатки собственных сапог, чтобы тоже не оставлять после себя лишних знаков. Даже и не знаю, почему мне тогда показалось, что так будет правильно.

Что за медведя ты съел, Федор?..

Медведь считался в фольклоре хозяином нижнего мира, двойником лешего и даже предком человека. В лесу у медведя нет врагов, кроме человека. Охотники отмечают, что собака лает и на медведей, и на людей одинаково, не как на зверя. Это лишний раз доказывает, что под медвежьей шкурой скрыт человек, способный к оборотничеству, колдун. В народе верили, что медведь-оборотень крадет детей и девушек, которых тоже обращает в медведей и заставляет выполнять свои поручения. Съесть медвежье мясо было равнозначно каннибализму, поэтому следовало предпринимать магические предохранительные меры и проводить специальные ритуалы, чтобы медведь не отомстил и не навредил всему роду провинившегося человека.

ЛИЦО ЗА ОКНОМ

Моя

дочь убеждена, что я всегда ее спасу. Да я и сама была в этом уверена. Все проблемы, встречавшиеся на нашем пути, оказывались вполне разрешимыми, а если я не справлялась сама, то могла обратиться за помощью к компетентным людям.

Моя собственная мама была очень тревожной, впадала в панику по пустякам, легко теряла самообладание и падала в обморок, поэтому, войдя в сознательный возраст, я начала фильтровать все, что рассказывала ей. Если опасная ситуация разрешалась без видимых последствий, я о ней маму не уведомляла. Ну или рассказывала потом, спустя очень долгое время.

Правда, у такой позиции была и отрицательная сторона: мама настолько уверилась, что со мной ничего не происходит и жизнь моя спокойна и легка, что ее отношение до некоторой степени стало граничить с равнодушием. Возможно, она просто устала волноваться. Как однажды устала бороться за жизнь после продолжительной, изматывающей болезни и ушла, оставив нас с папой одних.

Папа так привык заботиться о жене, что растерялся. Потом с головой погрузился в садоводство, и я была за него спокойна. Дедушкой он стал немного рассеянным, но добрым. Вместе с моей дочерью ухаживал за садом, грядками, боролся с вредителями. Так мы друг про друга считаем, что со всем справляемся…

Дочка, когда ей было года четыре, часто рассказывала мне, что раз-два в месяц в окно детской заглядывает и тут же прячется страшный дядька с вытянутой лысой головой, заостренными ушами, тонким носом, глазами-щелками и безгубым ртом. То есть одна голова его видна. Подглядывает, убеждается, что его заметили, и прячется обратно. И, что особенно дочку пугало, часто он не торопился, давал себя разглядеть и сам пялился на нее черными глазами без зрачков.

А квартира у нас тогда была на десятом этаже, без балкона. Под нами жили две сестры-старушки, сверху — одинокая женщина средних лет. То есть шутников-соседей с воздушным шариком, раскрашенным под страшное лицо, я сразу отмела. Дочке сказала, что это, вероятно, птица — голубь или чайка, — которая в темноте и за бликующим стеклом кажется такой неприятной рожей.

Дочка согласно кивала, а потом сказала:

— Эта птица не только в темноте прилетает, мам.

Карниз под окном не был загажен никакими птицами, но я на всякий случай все равно купила противоприсадные шипы, знаете, как щеточка такая. Подумала, если дочкино воображение так воспринимает птиц, то зачем они нам.

Надо бы шторы задергивать, но у нас как-то такой привычки нет. Ну кто нас разглядит на десятом-то этаже, если между нашим и следующим домом — небольшой сквер и дорога? Так, висели, конечно, на окне пестренькие тряпочки, но больше для вида.

Дочке я тогда сказала:

— Зови, разберусь с любым дядькой.

Я действительно готова была разобраться с кем угодно, меня даже местные дебоширы побаивались, когда я, разъяренная, выскакивала выяснять, кто это моего ребенка будит своим ором.

Вот она меня и позвала. Был вечер, самый обычный будний осенний вечер. Я посуду мыла, но все бросила и прибежала в детскую рассерженная, что шипы не помогли. Ну, думаю, задам этому голубю или кто там еще мою дочь пугает!

Это правда была голова. Страшная, лысая, вытянутая, остроухая башка. Очень-очень бледная, мертвенно-бледная. Непонятно, какого возраста, и даже непонятно, какого пола. Это существо прильнуло к окну с наружной стороны, но, заметив меня, нехотя убралось — просто отодвинулось в сторону, из зоны видимости.