Прихоть русского немца

Колычев Владимир Григорьевич

естественным, что никто даже не задается вопросом, зачем столько добра,

если для любой жидкости достаточно кружки. Никто даже не задается

вопросом, зачем столько емкостей. Для их изготовления тратятся не только

ресурсы земли, но и труд мастеров. Спрашивается, к чему такая

расточительность? Обыкновенной глины в любой стране столько, что ее

хватит на тысячи лет, но нам почему-то непременно нужен фарфор, а

каолина для его изготовления на всех не

напасешься, карьеры, где его

добывают, натуральные лунные кратеры.

Алексей был серьезен и хмурился, забавно поджимая губы, как обиженный

школяр. Как и предсказала Яна, он заявился домой в девятом часу вечера и

сразу распорядился свистать всех наверх. Яна уговорами вытащила Настю из

постели. Они сидели на кухне (на улице лютовали комары) и пили крымское

"Каберне".

– Жена надо мной иногда подшучивает, мол всех хочу одеть в домотканые

рубахи, - объяснял Алексей.
– В принципе, что в этом плохого? Рано или

поздно мы вернемся ко всему натуральному. Когда сюда приехал и откопал

свою старую одежду, устроил примерку. Жена посоветовала ее выбросить, но

я уперся. И был прав. Да, такую одежу нынче не носят. Но это не повод,

чтобы от нее избавляться. Вот скажите, что такое мода? Только честно.

Настя растерялась. Она не была готова к разговору о моде, да еще в такой

глуши. Когда все девчонки из ее класса приоделись в джинсы, ей пришлось

убеждать отца, что двести рублей - не такое уж страшное разорение для

таких классных штанов.

– Мода - это морковка перед кроликом, - веско произнес Алексей.

Улыбнувшись и как бы прочитав ее мысли, добавил:

– Джинсы - исключение. Ковбои были людьми практичными. Согласитесь,

глупо хулить штаны, которым сноса нет, тем более, что они из чистого

хлопка. Хотите, проведем эксперимент?

– Предлагаете прямо сейчас переодеться в вещи вашей сестры?

– Я не об этом, - улыбнулся Алексей.
– Вы завтра начнете разбирать свои

пожитки. Когда разложите их по полочкам, потом откровенно расскажете,

сколько лишних предметов привезли с собой. Договорились?

***

Настя печально смотрела на кровать, заваленную вытряхнутыми из рюкзака

манатками: мозги явно кто-то околдовал. Спрашивается, на кой ляд

понадобились четыре блузки и две мини-юбки, но при этом не прихватила ни

одного свитера? Знала же, что уезжает надолго, а вот подишь ты, запихнула с

десяток пар обычных носков, а про шерстяные забыла. Взглянув на нарядное

платье, Настя горько усмехнулась. Ага. Отличная одежа для верховой езды.

Ходь,

наверное, обомлеет, когда увидит ее в таком прикиде. А обувь!

Спрашивается, какого черта упаковала три пары босоножек? Кто помешал

прихватить вибры, которым все нипочем: и размякшая от дождей глина, и

разжиревший от воды чернозем, и мелкий щебень, и острозубый известняк.

Такой обувке на этом кордоне цены бы не было!

Алеша, наверное, специально завел разговор о содержимом ее рюкзака,

чтобы побольнее утереть ей нос. Обидно, конечно, но ведь утер! Прямо

наваждение какое-то. Можно, конечно, оправдываться пред собой: хоть и

понимала, что едет не к теще на блины, но свалившаяся на голову спешка

парализовала логику. Да и в самом деле, кто бы на ее месте не растерялся?

Жила себе чин чинарем и понятия не имела об уголовном кодексе. А тут бац

– и стала соучастницей. И еще один бац: нужно сматываться, чем скорее, тем

лучше. Если бы она была разведчицей, как Зорге или Кузнецов, хранила бы

про запас аварийный рюкзачок, в котором даже йод и бинты имелись. Или на

худой конец список необходимых вещей и продуктов составила бы. Случись

непредвиденная ситуация, прошлась бы по пунктам - все ли упаковала?
– и

рванула бы из дома с легкой душой и полным набором всего необходимого.

Особенно обидно, что у нее есть свой закуток, где хранятся вещи,

необходимые для отлучек в горы. Какого рожна в него не заглянула?

Сорвалась, как оглашенная. Нет бы, дурехе, присесть хотя бы на минутку, да

и подумать, куда направляется и что с собой прихватить. Да, в разведчицы

она уж точно не годится.

Придя к такому выводу, Настя рассмеялась. Какого лешего огород городить,

если ничего исправить невозможно? В следующий раз никаких пакостных

ошибок не допустит. Хватит и этой.

В кухне никого не оказалось. На столе лежала записка: "Извини, не хотела

будить. В холодильнике сковородка. Поставь на плиту и разогрей. Чай в

термосе на столе. Не скучай. Вернусь к обеду. Яна".

Настя заглянула в холодильник. В сковородке на слое остывшего топленого

сала покоилась жареная картошка. Настя взглянула на наручные часы.

Восемь десять. Когда же Яна встала, если успела приготовить такое блюдо?

А ведь вчера разошлись после двенадцати ночи! Много позднее Настя и сама

поднималась на ноги ни свет ни заря. Оказалось, что в отличие от

Симферополя, здесь было достаточно поспать пять-шесть часов, чтобы

поутру вскочить с кровати с таким приливом сил, что можно и горы