Прииск «Безымянный»
Шрифт:
Кроме шпионажа, подрыва государственной промышленности, антисоветской пропаганды, и участия в деятельности контрреволюционной организации, в чём обвиняли всех, Чернову инкриминировалось недонесение и пособничество злостным преступникам.
После проведения следственных мероприятий, Кулаковский, как главарь контрреволюционной организации был осуждён на 15 лет заключения с конфискацией имущества, а начальнику отдела кадров, вопреки логике, дали 25 лет. Сердце бывшего фронтовика не перенесло пыток, и вскоре после вынесения приговора Чернов скончался, а всех остальных отправили по разным лагерям.
Бывший начальник геологического управления попал на Колыму в Дальстроевский Севвостлаг. Сначала его определили на строительство бараков для очередной партии заключённых. Целыми днями он таскал и ошкуривал лес, пилил брёвна на доски, и в конце дня едва живой добирался до своих нар. Неизвестно сколько бы он ещё протянул на этой тяжёлой работе, если бы не начальник лагеря, увидевший, что строитель из него никакой, зато он разбирается в геологии. И Кулаковского перевели на промывку золота. В штольне заключенные добывали золотую руду. Кайлом проходили мёрзлую породу, лопатами загружали её в тачки и возили к промывочной колоде. Там мощная струя воды несла размытую породу вниз.
Перебуторщики перелопачивали вязкую песчано-глинистую массу, освобождая её от более тяжёлого золота, которое проваливалось сквозь дырки металлических пластин и оставалось на войлочных матах. В конце смены пластины поднимали и с матов снимали драгоценный металл. Золото было величиной от горошины до куриного яйца. Встречались самородки даже размером с кулак. Нашедшему такой самородок причиталось приличное, по лагерным меркам, вознаграждение.
Счастливчику давали махорку, масло, иногда перепадала даже кружка спирта.
Главным в «золотой» бригаде поставили геолога Кулаковского. Бригадир руководил всем процессом добычи драгоценного металла. Следил за тем, чтобы золотоносная порода из забоя не попала в отвал, и, чтобы там же не оказались крупные самородки, не проходившие через пластины. По меркам ГУЛАГа, Кулаковский стал большим начальником, от которого зависела не только добыча драгоценного металла, но и судьба заключённых. Любого подчинённого он мог отправить в забой, где было тяжелее или поставить на промывку, где было полегче. Преимущество своего нового положения бригадир быстро оценил и старался распорядиться им как можно выгодней для себя.
После очередной съёмки металла к нему подошёл Семён, давно прописавшийся в забое и покорно тянувший свою лямку. О Якуте, как звали того в лагере, бригадир знал только то, что тот был охотником, а сейчас тянул свой срок по пятьдесят восьмой статье.
— Какой тут золото крупный! Я думал, что такой не бывает, — сказал тот с наивной иронией. На нём была тёмно-синяя зэковская роба, давно потерявшая свой первоначальный цвет и рваные резиновые чуни. На стриженой под нулевку голове, кое-как держалась мятая чёрная кепка с приподнятой тульей, доставшаяся от умершего соседа по нарам. — В тайге такой золото я не видел, там был только золотой песок. Мелкий, мелкий такой, — он потёр пальцами, будто собираясь растереть его в порошок. — Много-много такой песок я видел. Ох, как много!
Собравшийся было отправить Якута куда-нибудь подальше, Кулаковский на мгновенье остановился. Живой интерес блеснул в его глазах.
— Где же это ты видел много золотого песка? — с подозрением посмотрел он уставшего забойщика.
Закурив, предложенную бригадиром папиросу, Семён рассказал, как спас замерзающего геолога и помог бежать одному заключённому со странным именем Жека, и как потом они забрали золото из разбившегося самолёта. Сказал он и про то, что при дележе ему, кроме пустой бочки, в которой было то золото, ничего досталось. В благодарность за своё спасение Жека забрал весь жёлтый металл и спрятал в тайге.
— Он думал, меня перехитрил, но Семён не дурак, Семён умнее Жеки. Меня не обманешь. Я пошёл по его следам и всё узнал. На моей упряжке Жека поехал посмотреть есть ли там соболь, а что его смотреть: я и так видел, весь соболь выбили. Даже зайцев всех постреляли и белку кончали. Я понял, куда Жека ездил, всё увидел своими глазами.
Якут назвал имя спасённого геолога, и Кулаковский чуть не лишился чувств. Брукс, которого он сдал Сердюкову, нашёл его в лагере. Сразу вспомнилось всё, что было с ним связано, и его рассказ про какого-то друга, которого тот похоронил в тайге.
«Кажется, он называл его Жекой. Или Лёхой? Как же он сказал?»
И Кулаковский стал лихорадочно «прокручивать» дела давно минувших дней. Он представил их последнюю встречу в своём кабинете.
— Иван Данилович, а ведь мы с тобой тёзки, — улыбаясь во весь рот, сказал приезжий геолог. — Вот только живём в разных местах. Но, думаю, для нас с тобой это не помеха — земля круглая. В своё время я уже бывал на Севере, думал, никогда сюда не вернусь, а вот, видишь, как жизнь повернулась. Может, и не поехал бы, да тянет в эти края.
— А что тут хорошего? На материке лучше.
— Товарищ у меня погиб в Охотском Перевозе. Представляешь, в зоне выжил, а вышел на свободу, убили в пьяной драке. Не поладил с местными охотниками. Вот не повезло Жеке! Даже не воспользовался оставленным наследством, и, похоже, теперь оно никому не достанется.
— А что так? У него не было родных?
— Очень далеко спрятал это наследство.
«Точно, Жека. Похоже, это о нём сейчас рассказывает Якут».
— И что ты там увидел? — спросил он его, с нетерпением ожидая продолжения рассказа.
— Всё что надо то и увидел, — махнул тот рукой. — Спрятанное золото — вот что увидел! — Семён снял свою зэковскую кепку и, почесав лысину, добавил. — Целый вьюк, во скоко его там было!
— Хорошо, ты увидел много золото, а что было дальше?
Охотник заморгал глазами, не зная, что сказать. Какое-то время он соображал, не решаясь ответить.
«Сказать, что я его забрал, бригадир не поверит, а если даже и поверит, будет расспрашивать, куда я его дел. Ещё вдруг сообщит начальнику: скажет, что Семён нашёл много золота и где-то спрятал на воле. Тогда мне не сдобровать — начальник вызовет к себе в кабинет, начнёт допрашивать, а Семён его так боится, что лучше с ним не встречаться. Лучше сказать бригадиру, как всё было на самом деле».