Прииск в тайге
Шрифт:
— Наша работа закончена.
Вихорев с сомнением посмотрел на компаньона.
— Вы хотите сказать…
— Да. И мы должны поторопиться в Златогорск, пока нас не опередили, — он бросил беспокойный взгляд на Плетнева, затем на бывшего офицера. Тот едва заметно покачал головой. Инженер наклонился к уху Вихорева:
— Я нашел сказочное месторождение. Смотрите, — он достал маленькую табакерку, открыл ее. На дне лежало немного золотого песку. Есаул так и впился глазами в золото. Плетнев, стоя у печки, в это время повернул голову и заметил табакерку. Он понял все. «Мое золото, — растерянно подумал охотник. — Мое! Что же такое делается…»
Налюбовавшись произведенным эффектом, Сомов закрыл табакерку и спрятал ее в карман.
— Что же вы молчите? — спросил горный инженер. — Надо радоваться. Давайте пить вино, веселиться.
— Пить я всегда готов. Примите, Андрей Антонович, мои поздравления. Я полагаю, завтра мы отправимся в обратный путь.
— Да, делать здесь больше нечего… пока…
Есаул принес две последние бутылки с коньяком, попросил охотника собрать закуску. Пиршество началось. Предложили выпить и таежнику, но он отказался. Инженер и отставной есаул быстро хмелели и уже не замечали сидевшего в стороне угрюмого охотника. «Как же так? — думал Никита, — что теперь будет? Дождался…» А гости уже карты на стол, монетами зазвенели. Вихорев даже петь попробовал, но Сомов, смеясь, остановил его.
— Уж лучше помолчите, Николай Александрович. Поете вы, не в обиду будь сказано, как старый козел моей бабушки.
Вихорев не обиделся на приятеля, а тот, откашлявшись, вдруг запел сам:
На земле весь род людской Чтит один кумир священ-е-енный, Он царит во всей вселе-е-енной Тот кумир — телец златой…— Эх, есаул, есаул! Вот поправим дела, и повезу я вас в Москву, в Питер махнем. Покажу вам настоящую жизнь…
— Не передергивайте, Андрей Антоныч.
— Пардон, шер ами, — игорный инженер снова запел:
Люди гибнут за-а-а металл, Сатана там пра-а-авит бал…— Когда мы разбогатеем…
— Вы спять передернули, Андрей Антоныч.
— Пардон… когда мы разбогатеем, создадим «Компанию» по образу и подобию Зареченской. Только у нас дело будет поставлено солиднее.
— А вы бывали в Зареченске-то? — спросил есаул.
— Не приходилось. Знаю, что там орудует какой-то полоумный купец, а золото добывают по старинке.
— Полоумный! Такой головы, как у Атясова — поискать. Слыхали вы, Андрей Антоныч, о том, что было в Зареченске лет этак десять назад?
— О старательском бунте, что ли?
— Да. И будет вам известно, что я, а не кто другой восстановил там порядок.
— Вы?! — рука Сомова с протянутой картой замерла в воздухе. Он недоверчиво взглянул на есаула. Никита, молча куривший трубку, придвинулся ближе и тоже слушал пьяную болтовню гостей. Вихорев задумчиво глотнул из стаканчика, уперся мутным взглядом в мигающее пламя свечи.
— Я тогда перестарался, — снова заговорил он. — Дело получило широкую огласку, и вот… я в отставке. Зато Атясов, которого вы полоумным назвали, в стороне остался. В этом проклятом Зареченске и кончилась моя карьера. Казаки никого не щадили…
— Не люблю, когда пахнет кровью, — поморщился Сомов. — Меня начинает поташнивать.
Вихорев не обратил внимания на его слова.
— Служил тогда со мной хорунжий Рубцов…
— Рубцов? — Никита придвинулся ближе.
— Ну да, Рубцов. А ты, любезный, знавал его?
— Нет, я другого Рубцова знал, охотника.
— И этот был охотник… за бабами, — есаул засмеялся старческим дробным смешком. — Из-за бабы и пропал мой хорунжий.
Плетнев поднялся.
— Пойду, на коней взгляну.
Вышел на крыльцо нетвердой походкой. Там, в избе, два человека вино пьют, смеются. Кто звал их? Один его золото нашел, а другой… Что же делать ему, Никите? Гости завтра уезжают. А потом сюда вернутся… Может, хорошо это? Может, так и надо? Пусть люди пользуются его золотом. Да кто пользоваться-то будет? Сомов? Вихорев? Не люди они…
Охотник вернулся в избу. Есаул и горный инженер все еще играли в карты. Обе бутылки валялись под столом пустые, оплывая, догорала свеча.
Темную ночь сменило ненастное утро. Моросил мелкий, как из сита, дождь. Часам к девяти он перестал, в разрывах облаков проглянуло белесое солнце и опять спряталось. С деревьев на мокрую землю, на желтый лист мягко падали капли.
Инженер и есаул после ночной попойки заспались. Первым проснулся Вихорев и бесцеремонно растолкал товарища.
— Проспали, — раздраженно говорил старик инженеру. — День уж на дворе.
— Есть из-за чего волноваться, — сказал Сомов и, зевая, потянулся. — Готовы ли лошади? — обратился он к Плетневу.
— Оседланы.
Горный инженер подошел к столу, за которым уже сидел мрачный есаул. Нашлось немного коньяку, и гости, допив его, принялись завтракать. Однако дурное настроение Вихорева не прошло.
— Хозяин, — повернулся к охотнику Сомов, — не знаешь ли, как покороче проехать в Златогорск?
— Есть ближняя дорога, — стал объяснять Плетнев. — Сначала поедете тропкой к озеру, потом левым берегом до скал на той стороне. Там опять тропа. Белый камень покажет на нее, у самой воды стоит. От него опять налево. Тропа вас к деревне Каменке выведет. Ну, а там до Златогорска рукой подать. А ежели по горам ехать боитесь, можно повернуть на Зареченск. Тогда верст пятьдесят крюк выйдет.
— Зачем в Зареченск, лучше по горам, — буркнул Вихорев.
— Не брюзжите, есаул, — инженер весело блеснул очками. — Хоть мы выезжаем поздно, зато выигрываем в расстоянии и наверстываем время.