Прикамская попытка. Тетралогия
Шрифт:
Сама же лаборатория, учитывая, что мы страшно далеки от медицины, работала над жизненно важными, в понимании Палыча и моём, вопросами. Иван жёстко требовал систему хирургии, в первую очередь, применимой к боевым действиям. От испытания наркоза, стерилизации повязок, рекомендаций по оперированию любых ранений, их лечению. До оборудования по переливанию крови, что столкнулось с проблемой определения групп крови, её хранения и проверки на стерильность. Это повлекло за собой проблему гепатита, столь популярного в Юго-Восточной Азии. Одним словом, работы у военного направления лаборатории хватало, зато к концу 80-х годов они чётко сформулировали четыре группы крови, и, начали двигаться в сторону изучения резус-фактора. Учитывая нашу безграмотность в этом, кроме завоза десятка макак-резусов
Вот с лечением инфекций, как внутренних, так и наружных, дело шло очень медленно. Хотя приезжие европейцы и восторгались, взмахивая руками, я особой подвижки не замечал. Для меня гигиена и стерильность не были откровением, как и многочисленные микроорганизмы, населявшие окружающую среду и человеческое тело. Однако, последняя эпидемия холеры, выкосившая окрестности густонаселённого Пусана, наглядно показала нашу беспомощность в реальном лечении инфекций. Тогда едва удалось изолировать население военно-торговой базы Беловодья, о какой-либо помощи самим корейцам, не было и речи. Русским территориям подобные эпидемии пока не грозили, в силу малой заселённости и жёстких гигиенических требований. Все местные власти проходили непременное обучение инфекционной грамотности, регулярно получали несколько пудов хлорки, йод, перевязочный материал. Возможности организовать медпункты в каждой деревне не было, но за полтора десятка лет жизни на Дальнем Востоке удалось привить жителям нужные навыки соблюдения личной и общественной санитарии.
Одним словом, требовались серьёзные антиинфекционные препараты. Вроде антибиотиков, работа по получению которых пробуксовывала пятый год. Я порой жалел замученных моими придирками лаборантов и врачей, изучавших различные виды плесеней. Трудно получить результат, основываясь на известной формуле "Пойди туда, не знаю, куда, принеси то, не знаю, что". Всё откладывал на будущее, которое в конце 80-х годов ко мне неожиданно постучалось, послав предупреждение в виде череды переходящих одно в другое заболеваний. Со стороны это выглядело достаточно серьёзно, попы даже предлагали мне собороваться, не сомневаясь в ближайшей гибели. Однако, любовь жены и активное участие аннамки-массажистки, оказавшейся ещё и мастером иглоукалывания, оставили меня в живых.
Решив, что мой долг, как инженера-химика, да и просто порядочного человека, применить все умения для пользы многочисленных страждущих от обилия инфекций, я окунулся в незнакомый мир лекарственных препаратов. Красиво звучит? Увы, как таковых, напоминаю, лекарственных препаратов не было. Зато была отличная химическая лаборатория в закрытом городе Китеже. Туда я и перебрался больше, чем на год, под предлогом выздоровления. Там и получили первые препараты. Начинали, естественно, с ацетилсалициловой кислоты, по-нашему - аспирина. Особой необходимости в нём не было, хватало природных жаропонижающих средств, от сушёной малины, до различных трав, но, пусть будет. На нём мы отработали методы точного дозирования, сравнивая эксперименты на мышах и пленных англичанах. Эти северяне частенько простывали на угольных и железнодорожных работах острова Белого. Благо, особой опасности применение аспирина не обещало. А будущие осложнения со здоровьем врагов, пусть и пленных, меня не беспокоили.
Пока медики откатывали технологию установления дозировки и чистоты полученных препаратов, целая группа лаборантов занялась получением сульфамидных препаратов. Тех самых, давно устаревших в двадцать первом веке. Типа норсульфазола, сульфадимезина, сульфадиметоксина и прочих, но, попроще. Рассуждая логически, почти весь сульфамидный ряд должен был обладать антимикробным действием. В подробности я не вдавался, кого там губят сульфамиды - бактерий, микробов или вирусов. Пусть будущие микробиологи разбираются. Нам нужен был быстрый результат и эффективные препараты. На фоне ртутных мазей и свинцово-цинковых порошков, сульфамиды гораздо гуманнее, или я не прав?
Так вот, север Камбоджи оказался в кольце жёсткого карантина. И, на ту беду, именно на севере в момент вспышки эпидемии пребывал наш ставленник, король Камбоджи Анг Нон, один из надёжных союзников Беловодья. С помощью советников, своих и беловодских, король удержался от панического бегства на юг. Установив жёсткий карантин, отделивший очаг эпидемии от здоровых южных провинций двойным рядом войск, с заболевшей и здоровой стороны. Одной из причин этого стали две заболевшие наложницы из королевского гарема. Никто из сановников не сомневался, что двор обречён, потому и стремились самоотверженные, умные люди спасти хотя бы свои семьи, оставшиеся на юге, в Пномпене и Кампоте. Впрочем, я уверен, что главную роль сыграла убеждённость главного беловодского советника, отца Николая, успевшего окрестить самого короля и большую половину двора. Он довёл до сведения заинтересованных лиц, своим немудрёным методом, густым басом и многозначительно хмурясь, что Беловодье окажет помощь только стойким союзникам. Паникёры нам не нужны. Паникёров Иван Палыч может и заменить, на более выдержанных людей, даже если они останутся в живых. Знаменитого Палыча к этому времени знала и боялась вся правящая верхушка не только Камбоджи, но и большинства стран Юго-Восточной Азии.
Так вот, отец Николай радировал, что двор остаётся на севере, в центре эпидемии чумы, надёжно окружённый карантинами со всех сторон. Мол, Камбоджа спасена от чумы, мы сделали своё дело, теперь выручайте нас, Палыч полетел. Деваться некуда, он взял с собой весь наработанный запас сильнодействующих препаратов, десяток медиков, исключительно добровольцев. Оказывается, за эти годы у нас выросли настоящие фанаты микробиологии, поскольку желающих отправиться в пекло эпидемии было вдвое больше, чем набирал Палыч. Я пытался удержать Ивана, не усматривая особого смысла в его поездке, можно ограничиться высылкой медиков.
– Ты, Андрей, совсем жиром заплыл, - только и ухмыльнулся Палыч.
– Думай, что говоришь! Анг Нон мой ставленник, я за него отвечаю, именно я, а не отвлечённое Беловодье. Если я не приеду, то мы предадим его, не просто потеряем лицо, а, именно предадим, бросив на верную смерть, и, никто не гарантирует, что наш кхмерский друг в одно прекрасное мгновение не ударит нам в спину. Если, конечно, выживет. А отца Николая куда прикажешь девать? Тоже на верную гибель бросить, как и всех, кого он окрестил?
– Да чёрт с ними, с этими королями, Иван!
– Не выдержал я.
– Меня ты волнуешь, твоя жизнь мне важнее азиатских правителей, пусть они Великими Моголами будут, ты мне важнее!
– Тут, я почти уверен в своей безопасности, Андрей.
– Палыч начал загибать пальцы на левой руке.
– Во-первых, за время службы в разных армиях, мне добрый десяток всяких противочумных, противохолерных и прочих сывороток вкатили. Во-вторых, весь наш персонал будет в противочумных костюмах, я их на фотографиях видел в молодости, типа нашего ОЗК. Эти костюмы уже готовы, полсотни комплектов. В-третьих, у нас будут твои препараты, рано или поздно, придётся рисковать. В-четвёртых, как там у Экзюпери? Мы в ответе за тех, кого приручили, мы русские или кто? Не волнуйся, оружие у нас будет, комплекты шприцев готовы, антисептиков и средств санобработки достаточно. Если не хватит, сбросят с парашютов, вместе с запасами консервов, местную еду мы принимать не будем.