Приказ обсуждению не подлежит
Шрифт:
Давненько никто не интересовался точкой зрения немца. Возможно, в этом он увидел первый шаг к примирению, который сделал командир.
— Потом, — тут же отозвался немец. — Не будем загодя баламутить воду.
— Хорошо. Мы с Максом идем впереди, вы с Хирургом страхуете нас. Пока не войдем в отделение смертников, работаем пистолетами.
Восточное крыло на обоих этажах было глухим, имело только один вход, по кругу его перекрывал овал башни. По сути, охранники в отделении смертников и сами были таковыми при внезапном вторжении. Отступать им некуда, разве что лезть на стену.
Диверсанты спускались по металлической лестнице бесшумно. Тише всех — Иваненко, перебирая ступени босыми ногами. В широкой темной робе и с сумкой за спиной он походил на каратиста, спешащего на тренировку. Он остановился, когда Марк подал знак. Пара секунд, и на стыке восточного и южного крыла раздались несколько выстрелов.
Макс снял часового, охранявшего вход в южное крыло, Сергей Марковцев — его напарника, сторожившего тяжелую дверь отделения особого контроля. В этот раз Максим отстрелял в середину груди охранника. Сближаясь и опуская вооруженную руку, выстрелил ему в голову. Шагнул к приоткрытой двери и оглядел длинный коридор, заканчивающийся еще одной, на сей раз решетчатой дверью. Даже различил противоположную стену, граничащую со следственным отделом. Продольных на этом участке он не заметил.
«Чисто», — Максим подал знак, закрывая дверь.
Сергей Иваненко тем временем отстегивал от пояса убитого охранника связку ключей.
Замков на этой двери было два — электрический и обычный. Первый был заблокирован в открытом положении с пульта, со вторым Хирург справился за пару секунд. В отличие от Марка Иваненко с первого взгляда определил нужный ключ. В его сумке лежали иные «ключи», миниатюрные взрывные устройства на основе пластита, которые открывали любые замки, почти не нарушая их внешнего облика.
Хирург поймал утвердительный кивок командира и открыл дверь.
Марк первым ступил в отделение особого контроля.
За ним, как тень, следовал Макс. Он сместился в сторону, перешагнув порог, и едва не касался товарища плечом.
Коридор был узок. Такие же узкие и длинные камеры были расположены лишь с одной стороны — слева по ходу — и не имели окон. Двери, как было указано на плане, были решетчатыми: толстые прутья, пронизывающие расположенные горизонтально стальные пластины. Все до одной двери, включая и ту, за которой находилась охрана этого отделения. Для сравнительно небольшого участка, где содержались всего несколько заключенных, их было слишком много: одиннадцать человек. И все вооружены автоматами Калашникова. Но все они находились в одном помещении.
Сергей мысленно прикинул расстояние до коридора, в котором Макс не обнаружил караула (обнадеживающий факт, настраивающий на молниеносные действия), до башни, стены которой могли стать хорошим проводником звуков. Что командиру совсем не понравилось: при интенсивном огне и отдельных выкриках часовой в башне запросто мог насторожиться. Марк наморщился: нужно было снимать хотя бы часового на башне.
И он тут же исправил ошибку. Обернувшись к Иваненко, он показал ему направление круговым движением руки («поднимайся на башню»), ею же провел по горлу — «бери часового». Хирург освободил себя от сумки и неслышно скользнул за дверь, которую прикрыл за собой.
Макс показывал положение дел в помещении, где сосредоточилась охрана. Пока все тихо. Он лишь заглянул внутрь, опустившись на колено, но нескольких мгновений хватило и для того, чтобы посчитать караульных.
Сейчас Макс Мейер, прислонившись к стене в непосредственной близости от двери, ориентировался по звукам.
Командир группы дал и себе и Хирургу ровно минуту, по истечении которой отдал команду на штурм.
Араб-христианин Сабит Якуб насторожился, когда расслышал отдаленный гул и частые щелчки. Похоже на рассерженный пчелиный рой, на который напали охотницы-щурки.
Сабит нес службу в западном крыле. В основном торчал в санчасти, ведя бесконечные разговоры ни о чем с дежурным фельдшером. Пили кофе и без конца бегали в туалет, расположенный рядом с санчастью.
Вот и сейчас Сабит выходил из отхожего места.
Непонятные звуки, коснувшиеся его ушей, насторожили охранника по той причине, что он не смог сразу же определить их происхождение. Сразу. Поскольку давно и безошибочно научился распознавать тот или иной шум, фон, каким бы слабым он ни был.
Что-то неординарное, из ряда вон выходящее терзало чуткие барабанные перепонки и стремительно подбиралось к груди. Подобно сквозняку, странный шепоток проникал в эту часть тюрьмы по длинному коридору, где нес караульную службу товарищ Сабита Хасан.
Сабит даже не пытался анализировать свои действия, почему он крадется к очередному посту, а не двигается к нему с маршевой скоростью встревоженного охранника; почему взмокла ладонь, лежащая на цевье автомата; почему вяжет его по рукам и ногам, сковывая движения, все усиливающаяся тревога.
Он не успел дойти до крайней опоры, уходящей на второй этаж, и понял, что это. Это страх тяжелым свинцом наливал тело.
В прошлом году Сабита обокрали. Воры проникли через кухню и орудовали на первом этаже его дома. Сабит слышал их, но не мог двинуться с места. Он удерживал жену, старался не смотреть на тумбочку, где лежал пистолет.
Он не был трусом, но — боялся. Больше за себя, нежели за жену и детей, потому, наверное, что страх сковал его тело и был предвестником чего-то еще более страшного. Сработал животный инстинкт самосохранения. Так самка при нападении более сильного соперника бросает своих детей, чтобы снова воспроизвести потомство; а этих уже не спасешь… Только Сабит боялся за свою шкуру, потому что был наделен каким-никаким разумом. Именно мысли, которые копошились, как черви, в черепной коробке, показывали лицо настоящего человека. Был бы он безумным, выскочил бы из спальни даже безоружным.
И Сабит остановился. Ровно под тем местом, где несколькими минутами раньше Сергей Иваненко нанес Хасану смертельный удар ножом.
Сабит был один; но если бы рядом оказался товарищ, он шел бы за ним, скрываясь за его широкими плечами. Но, скорее всего, они часто менялись бы местами.
И еще одно, доселе неизвестное качество обнаружил в себе Сабит: да, он остановился, но не пошел назад; он был напуган, но приковало его к месту еще и любопытство. Жуткая смесь. Он почти догадался, что происходит, по всей вероятности, в отделении смертников.