Приказ – погибнуть
Шрифт:
– Сухарь, как у тебя там?
– Нормально, – сквозь сжатые губы прорычал Сухарев, посылавший очередную порцию свинца в наступающего противника.
Несколько раз сердито плюнул пулемет Молотова.
Виктор услышал за спиной глухой стук о камни, догадавшись, что это, приподнялся, чтобы отпрыгнуть в сторону и попытаться укрыться за трупом командира, но не успел. Взрывная волна отбросила его и со всего маху ударила о скалу. Уже проваливаясь в бездну, он понял – бой для него закончился.
Когда из всего взвода невредимым остался лишь рядовой Батаев, где-то в вышине застрекотали вертолеты, и тугие струи «НуРСов» ударили по разбегающимся душманам. А Мишка лежал и глядел в голубое прозрачное небо, и его руки, уставшие, обессиленные, сжимали автомат с последними тремя патронами. Затем он сел и глупо уставился на бегущих к нему спецназовцев. А на выходе из ущелья гремели взрывы – вертушки чистили караван. Жизнь продолжалась.
Часть вторая
Июль 1983 года
Седовласый задумчиво прошелся по кабинету. Предчувствия последних дней его не обманули. Он остановился и, сжав подголовник кожаного кресла, еще раз мысленно прокрутил состоявшийся накануне разговор.
– И вы смеете так спокойно говорить! – бушевал он, размахивая руками. – Это вы предложили тот абсурдный план! Я так и знал, что перевозить драгоценности стоимостью в десятки миллионов через Афганистан – авантюра. Но вы ответите, вы мне за это головой ответите!
Седовласый, тяжело дыша, умолк и некоторое время расхаживал по комнате, пытаясь выровнять дыхание.
– Так вы говорите, ваши люди не прибыли на место?! А я вам говорил, что душманам нельзя доверять! Говорил или нет?
Прокофий Иванович молчал, не считая нужным слушать вопли старого маразматика. Для него сейчас было важным только одно слово, сказанное седовласым: «Драгоценности…» А все остальное…
– Молчите? Вам нечего сказать? То-то же.
– Погодите, Андрей Витальевич, вы ведь даже не спросили, почему, – он сделал ударение на слове «почему», – мои люди не прибыли в назначенное им место.
– Почему-почему, – передразнил седовласый, – и так все ясно, что спрашивать?
– А вы спросите, – неожиданно повысил голос Прокофий Иванович и, не испрашивая позволения, уселся в начальственное кресло.
Седовласый чуть не задохнулся от возмущения, пораженный такой наглостью, но вместо того, чтобы накричать, выдавил:
– Почему?
– Да потому, что некоторые самоуверенные чиновники даже не удосужились проверить исполнение своих собственных приказов.
– Что вы имеете в виду? – подбородок седовласого вздернулся в негодовании.
– А то, что моих людей и шедший с ними караван раздолбала наша доблестная Советская Армия.
– Вы лжете!
– Да? А это что, по-вашему? – и он, вытащив из кармана листок бумаги, почти швырнул его в руки седовласого.
Это была выписка из донесения командира Н-ской дивизии.
«Что будет, – думал седовласый, – когда ОНИ узнают о провале операции «Караван»? И не только для меня, но и для моей семьи? Они не просто убьют. Нет, они прежде захотят унизить, морально растоптать, стереть в пыль. Советские разбили караван… Драгоценности, наверное, переправлены в столицу. Скоро КГБ начнет ворошить старое белье. Обязательно найдется ниточка, которая потянется в мою сторону, и ОНИ придут».
Сперва, ошарашенный вестью, Андрей Витальевич хотел бежать к ним сам, чтобы первым рассказать о случившемся. К тому же, как он думал, у него на руках будет козырная карта – ведь вместе с караваном погибла только половина сокровищ, причем меньшая ее часть. Вторую он на свой страх и риск пока оставил здесь, надеясь переждать до лучших времен. Да, именно так – до лучших времен, если они наступят. Он хотел бежать тотчас и все рассказать, но потом понял, что это его не спасет. Седовласый закрыл глаза и ясно представил, как его, больного и сломленного, ведут по темным коридорам Лубянки, а пресса на первых полосах трубит о новом громком разоблачении. «Семья, что будет с семьей? – со стоном подумал он. – Семью во что бы то ни стало надо спасти от бесчестия».
Он протянул руку и выдвинул ящик письменного стола. Привычным движением ладонь легла на рукоять «ПМа». Он медленно поднял ствол…
– …Что вы говорите?! А ведь такой был человек… Мне искренне жаль! – на том конце провода притворно всхлипнули и отключились.
«Так, значит, этот дурак застрелился, – вешая трубку, подумал Прокофий Иванович. – Идиот, он даже не выяснил подробностей гибели каравана. Если бы он это сделал, то в морге сейчас лежал бы я, а не он. Сейчас главное узнать, кто был в курсе нашего знакомства. Во-первых, его водитель. Ничего, проведем обычную ликвидацию вражеского агента. Девушка не в счет – обычное одноразовое использование, кто, для кого, как, не знает. Искать ее бессмысленно и ни к чему, она не опасна. Еще? Должен быть кто-то еще? Или нет? Ладно, это я выясню».
Он встал, погладил свой несколько похудевший живот и, выглянув за дверь, махнул рукой секретарше:
– Любушка, сделай-ка мне массажик.
Двадцатилетняя худенькая секретарша вспорхнула со своего места.
– Бегу, Прокофий Иванович! – сладко улыбнулась она. А про себя подумала: «Как ты мне надоел, козел вонючий!»
Генерал-майор расслабленно лежал на кожаном диване, попыхивая дешевой сигаретой, и думал: «Караван, раздолбанный разведчиками, был не мой. У Эсенбека не было столько людей, да и в донесении ясно говорится, что шел он со стороны Пакистана и перевозил оружие. Тогда где же наш караван, он-то куда делся?»
Сомнений быть не могло: Борис и Андрей перебили собственное сопровождение и, захватив драгоценности, скрылись. Скорее всего, они даже не стали прятать тела убитых. Десятком больше, десятком меньше, кто будет интересоваться, кто эти бесхозные трупы? Он выпустил клуб дыма и, протянув руку, отпил из стакана. О правильности такого вывода свидетельствовал и тот факт, что его агенты до сих пор нигде не всплыли, а это в случае уничтожения каравана произошло бы обязательно. Значит, они хапнули ценности и смылись… Прокофий Иванович тяжело вздохнул и, поднявшись, грохнул кулаком по столу.