Приказчик без головы
Шрифт:
– Шура! Не говори глупостей! – попытался осадить супругу Диди. И очень зря!
– Кто глупости говорит? Я? – Сашеньке было не остановиться. Она грохнула об пол чашку императорского фарфора и выскочила из столовой, хлопнув дверью так, что аж мел с потолка посыпался.
В крестьянское Тарусова переоделась прямо в спальне, хотя первоначально собиралась делать это тайно, в соседнем с домом трактире. Очень уж захотелось уязвить Диди! Ишь, каков! Под Клашкину дудку вздумал плясать!
Нарочно
Князь, увидав супругу, снял с носа очки, протер, потом снова нацепил.
– Что смотришь? – изображая непонимание, поинтересовалась Сашенька. – У меня хвост вырос? Или нос отвалился?
Князь не нашелся с ответом.
Клавдия Степановна до того охаживала его целую неделю: плакала на плече, стояла на коленях, в результате чего он пообещал еще раз подумать над будущим Васютки. Но служанка неожиданно завела разговор сама, да так не к месту, столь неловко! Сперва раззадорила пупырышками, а потом…
Такой грандиозный скандал, с хлопаньем дверьми и битьем чашек, произошел у Тарусовых в первый раз. Но, судя по всему, не в последний. Приятели постарше предупреждали Дмитрия Даниловича: семейное счастье недолговечно. Женщины – точно вино: пока молоды, кружат голову; в зрелости их пьянящая сладость сменяется изысканной терпкостью, которую чуть позже безжалостная старость неминуемо превратит в кислый уксус, способный лишь обжигать и ранить.
Неужели Сашеньку тронул тлен? Так скоро?
– Или крестьянское мне не к лицу? – продолжила издевку княгиня.
– Да нет. Напротив, – усмехнулся Тарусов. – «Во всех ты, душечка, нарядах хороша!»
– Что с Пушкина на русский переводится как: «Подлецу все к лицу»?
– Господи! Это невыносимо! – Диди схватился за голову. – Словно ты с цепи сорвалась! Какая муха тебя укусила? Что за маскарад?
Князь выпрыгнул из кресла и направился к супруге.
– Ты разве не слышал? – невозмутимо объяснила Сашенька. – Иду на рынок за пупырышками!
– Боже мой! Сашенька! Будь разумней! Согласись наконец с нами… Тьфу! Со мной, конечно же! Нам нужен слуга. Я вынужден сам подавать себе одежду…
– Ах, как же это тяжело!
Диди сжал кулаки, чтобы не вспылить, не наговорить обидного, и постарался продолжить как ни в чем не бывало:
– Я серьезно говорю! Ну сама представь – за те же деньги в два раза больше слуг! Ты ведь купеческая дочь, выгоды считать умеешь!
Дмитрий Данилович не собирался попрекать жену происхождением. Просто к слову пришлось. Но как раз это слово и оказалось той каплей, что переполнила чашу.
– Вот именно! – вскричала Сашенька. – За деньги, что платим Клашке, можно нанять двоих… троих нормальных слуг! Которые будут пахать как лошади!
– А разве Клаша не пашет? Она на нас здоровье свое угробила!
– А знает ли ваше сиятельство, – купеческим происхождением Дмитрий Данилович Сашеньку задел. Ух, задел! Тема
– Шура, бога ради, прекрати! Прекрати испытывать мое терпение! В тебе нет ни капли жалости к несчастной женщине!
– Зато из тебя жалость хоть выжимай!
– Ты переходишь границы…
– Уже перешла! Выбирай: или я – или она!
– Что?
– Что слышал. Или ты немедленно выгонишь Клашку, или уйду я!
Диди захлопал глазами. Происходило что-то невероятное. Бунт на корабле! Сашенька никогда, никогда ему не перечила, даже если по запальчивости или навеселе он молол вздор. Всегда мягко соглашалась: «Да, дорогой. Конечно, дорогой».
– Дорогая!
– Да, дорогой.
Знакомая фраза прозвучала вовсе не умиротворяюще. В ней был вызов, подтрунивание, завуалированное оскорбление, черт возьми!
– Шура, нельзя так ставить вопрос! Все равно что спросить, какую из рук отсечь!
– Прости, дорогой, но придется тебе стать калекой.
Дмитрий Данилович почувствовал, что криком и угрозами он ничего он добьется. Потому тон сбросил, сказал ласково, почти подлизываясь:
– Сашенька! Ну не надо…
Бесполезно! Жена только больше взбесилась и затопала ногами:
– Мне надоело быть рабыней собственной служанки!
– Любимая! Успокойся! – Диди обнял супругу за плечи и подвел к черному кожаному, невероятно уютному и мягкому дивану, на котором обожал размышлять лежа. – Давай присядем, вместе поищем компромисс. Вопрос с Васюткой, так и быть, пока снимем с повестки…
– Что значит пока? – резко ответила Сашенька. – Ты хочешь, чтобы он наших детей зарезал?
– Единственная моя, выслушай! И постарайся понять! Я должен, я просто обязан ему помочь. Васютка – жертва крепостного права, жестокого произвола моего отца. Папенька проиграл его в карты…
– Потому что Васютка крал у него деньги…
– Ничем не подкрепленное обвинение! Мы должны…
– Мы никому ничего не должны! – сказала, как отрезала, Сашенька. – За собственные деньги я желаю иметь исполнительную кухарку, вежливую горничную и честного камердинера. А не отпетого каторжника вкупе с его бесстыжей матерью…
– Саша! Как у тебя только язык поворачивается? Клаша вырастила меня, наших детей…
– Мы скажем ей спасибо…
– Я не способен выгнать старую больную женщину на улицу!
– Ладно, так и быть, оплатим ей ночлежку. Только чтоб я ее здесь больше не видела.
– Нет! Постой! Давай так. – Дмитрий Данилович отметил, что пыл у супруги ослабевает, и решился предложить временный вариант, который, как известно, потому и временный, что до скончания времен. – Как только я начну прилично зарабатывать, я назначу ей пенсию, и вот тогда…