Приключение рождественского пудинга
Шрифт:
— Благодарю вас, мистер Трефюзис, за вашу исключительную любезность.
— Всегда к вашим услугам.
В задумчивости Пуаро отправился в отведенную ему комнату, где невозмутимый Джордж раскладывал хозяйские вещи.
— Дорогой мой Джордж, — обратился к нему детектив, — надеюсь, за обедом мне посчастливится увидеть некоего джентльмена, который меня занимает все больше и больше. Этот человек недавно вернулся из тропиков — и, судя по всему, у него тропический темперамент. Человек, о котором Парсонс старается мне рассказать и которого Лили Маргрейв предпочитает не упоминать. Сэр
— Правильнее было бы сказать «клочьями», сэр, и, кроме того, их не обязательно должно быть двое.
— Вот как?
— Совсем не обязательно, сэр. Вот моя тетушка Джемайма была уж на что остра на язык, как только не измывалась над своей сестрой. Ужас, что творилось, чуть со свету не сжила ее. Но если тетушке давали отпор — тут же успокаивалась. Ее приводила в ярость только безропотность.
— Х-м. А вы знаете, в этом что-то есть.
Последовало долгое молчание, прерванное деликатным покашливанием Джорджа:
— Могу ли я быть вам чем-нибудь полезен, сэр?
— Разумеется, — очнулся от раздумий Пуаро. — Вы можете разузнать, какого цвета платье было на мисс Лили Маргрейв в тот вечер и какая горничная ей прислуживала.
Эти странные пожелания были выслушаны все с тем же невозмутимым видом.
— Слушаюсь, сэр. К утру я все выясню.
Пуаро подошел к камину и стал всматриваться в огонь.
— Что бы я делал без вас, Джордж, — пробормотал он. — Вашу тетушку Джемайму я никогда не забуду.
В тот вечер Пуаро так и не встретился с Виктором Эстуэллом. Тот сообщил по телефону, что дела вынуждают его задержаться в Лондоне.
— Он, наверное, теперь ведет дела вашего покойного мужа? — поинтересовался Пуаро у леди Эстуэлл.
— Виктор — компаньон фирмы, — пояснила та. — Он ездил в Африку, чтобы получить концессии [41] на разработку каких-то рудников. Рудников, я не ошибаюсь, Лили?
— Да, леди Эстуэлл, рудников.
41
Концессия — передача на определенный срок принадлежащих государству природных ресурсов, предприятий и т.п. иностранному государству, компании или частному лицу по договору об отчислении владельцу части прибыли.
— Там найдено то ли олово, то ли медь, то ли золото… Лили, вы должны это помнить, вы же все время спрашивали об этом Рубена. Аккуратнее, милочка, этак вы опрокинете вазу.
— Здесь так жарко, когда горит камин, — пожаловалась девушка. — Можно.., можно я приоткрою окно?
— Конечно, милая, — безмятежно отозвалась леди Эстуэлл.
Под пристальным взглядом Пуаро Лили Маргрейв подошла к окну и распахнула его. Какое-то время она жадно вдыхала свежий вечерний воздух, потом вернулась за стол.
— Значит, мадемуазель интересуется добычей полезных ископаемых? — мягко поинтересовался Пуаро.
— Ну, это громко сказано, — принужденно улыбнулась девушка, — Я, конечно, прислушивалась к тому, что говорил сэр Рубен, но так толком ничего не поняла.
— Ну, значит вы очень здорово притворялись, — отозвалась леди Эстуэлл. — Бедный Рубен даже решил, что у вас были какие-то свои причины вникать во все эти тонкости.
Хотя Пуаро ни на мгновение не отвел взгляда от языков пламени, боковым зрением он увидел тень досады, мелькнувшую по лицу Лили Маргрейв, и ловко сменил тему. Когда же пришло время отправляться спать, Пуаро обратился к хозяйке дома:
— Не могли бы вы уделить мне еще пару минут, мадам?
Лили Маргрейв тотчас удалилась, а леди Эстуэлл выжидательно посмотрела на маленького сыщика.
— В тот вечер вы последней видели сэра Рубена живым?
Леди Эстуэлл кивнула и поспешно поднесла к глазам платок с черной каймой.
— О, не волнуйтесь, прошу вас, не надо.
— Стараюсь, мосье Пуаро, но это выше моих сил.
— С моей стороны было чудовищной бестактностью затевать этот разговор.
— Нет-нет, продолжайте. О чем вы хотели спросить?
— Насколько я понимаю, когда вы поднялись в Башню и сэр Рубен отпустил мистера Трефюзиса, было около одиннадцати. Верно?
— Верно. Около одиннадцати.
— И как долго вы пробыли в кабинете?
— Я ушла к себе без четверти двенадцать; помнится, я взглянула на часы.
— Леди Эстуэлл, не могли бы вы рассказать мне, о чем вы беседовали с мужем?
Вместо ответа леди Эстуэлл бессильно опустилась на диван и, потеряв всякое самообладание, заплакала навзрыд.
— Мы по.., по.., повздорили, — всхлипывала она.
— Из-за чего же? — почти нежным голосом поинтересовался Пуаро.
— И... и... из-за всего сразу. В-все началось с Л-лили.
Рубен ее невзлюбил — ни с того ни с сего — сказал, будто она рылась в его бумагах. Он требовал, чтобы я дала ей расчет, но я сказала, что она чудесная девушка и этого он от меня не дождется. А он.., он начал на меня орать, а я этого не выношу, ну, я и сказала ему все, что я о нем думала.., ну, не то чтобы я это думала на самом деле, мосье Пуаро… А он сказал, что вытащил меня из трущоб, женившись на мне… А я ему на это… Да какое это сейчас имеет значение? Никогда себе не прощу. Вы же знаете, как это бывает, мосье Пуаро. Я всегда считала, что после грозы воздух становится чище, и вот… Ну кто мог знать, что в тот же вечер его убьют? Бедный Рубен…
Пуаро сочувственно внимал ее излияниям.
— Я расстроил вас, — произнес он наконец, — и прошу меня простить. А теперь давайте поговорим без эмоций.
Вы по-прежнему считаете, что вашего мужа убил мистер Трефюзис?
— Женская интуиция, мосье Пуаро, — гордо выпрямилась леди Эстуэлл, — меня еще никогда не подводила.
— Разумеется, разумеется. Но когда он это сделал?
— Когда? После того, как я ушла, естественно.
— Вы ушли от сэра Рубена без четверти двенадцать.
Без пяти двенадцать появился мистер Леверсон. Вы хотите сказать, что за эти десять минут секретарь пробрался из своей спальни в Башню и убил сэра Рубена?