Приключение
Шрифт:
Сивачев отнял от глаз свой бинокль и сказал:
— Интереснее. Возьмите, Степан Кириллович, бинокль и сядьте у окошка. Сами увидите.
— А, ну! — Хрущов взял бинокль и подошел к окну. — Куда смотреть надо?
— Станьте немного левее, чтобы я мог видеть. Теперь смотрите направо. Видите кирпичную стену, а в ней три окна?
— Вижу. В трещинах…
— Вот! Два окна забиты, а третье светится.
— Вижу. В нем человек в ермолке.
— Он самый. А теперь следите, что он делает.
Сивачев замолчал. Молчал и Хрущов,
…Они следили за человеком в ермолке.
Сивачев знал, что произойдет дальше, но Хрущов вскрикнул от удивления, когда увидел, как три слабо мерцающих голубоватых шарика один за другим поплыли по воздуху.
— Да ведь это шарообразная молния!
— Она самая. Такая же и к вам в окно залетела.
— Ах, мать честная!..
Сивачев встал.
— Завтра увидите то же самое, — сказал он, — теперь этот человек как-то вернет назад эти шары. Они приплывут к окну и исчезнут.
Он взял бинокль, взглянул и остановился.
— Постойте! Что-то новое…
Хрущов схватил театральный бинокль и подошел к окну. Сивачев увидел, что вместо того, чтобы обратиться к другой машине и установить за окном прутья, человек в ермолке стоял у окна с подзорной трубой и внимательно смотрел в ту сторону, куда уплыли шарики, потом передвинул свою машину, повернул на ней ручку и снова стал смотреть в трубу. И вдруг Сивачев увидел, что труба прямо направлена на их окно.
Сивачеву стало жутко. Он опустил бинокль, а Хрущов помахал рукой, положил бинокль на подоконник и смеясь сказал:
— Я ему ручкой сделал. Интересный случай, но неприятно все-таки попадаться с поличным… Идемте.
Они прошли в столовую, где уже стоял самовар.
— Я его уже давно наблюдаю, — сказал Сивачев. — Как вы рассказали про эту молнию, я сейчас же сообразил. И вот видали?
— Интересно, очень интересно.
— Как вы думаете, что это такое?
— Вероятно ученый какой-нибудь. Делает опыты. Теперь будем его наблюдать. Вот мне и развлечение.
— А я хочу разыскать его.
— Что ж, познакомиться с таким любопытно.
Сивачев собрался уходить.
— Меня-то не забывайте, — говорил Хрущов. — Приходите, вместе смотреть будем, а потом ужинать. Старуха вареники с черникой сделает — язык проглотите.
Он проводил Сивачева до дверей и дружески простился с ним.
Сивачев вернулся домой и тотчас взял план Ленинграда и линейку. Сверившись с записью, он точно уложил линейку по румбу компаса и провел линию от дома, где жил Хрущов. Новая линия пересекла проведенную раньше под острым углом.
Сивачев взглянул на точку пересечения. Она находилась на Глазовой улице.
Утром, взяв с собой обычный чемоданчик с необходимым туалетом, Сивачев поехал к Крестовскому мосту на урок плавания. День был необыкновенно жаркий и Сивачев был рад поплескаться в воде.
Река уже была полна купающимися. Трое из плавающих тотчас вышли на берег, чтобы помогать Сивачеву, так как были лучшими пловцами и готовились в инструкторы. Один из них, парень лет двадцати, с широким, добродушным лицом, с плечами, грудью и руками, словно выкованными из железа, обратился к нему:
— Я, Павел Петрович, покупался только, а помогать вам не буду.
— Это почему, товарищ Груздев?
— Уморился за ночь. На пожаре был.
— На пожаре? Где?
— За Невской заставой, на фанерной фабрике. Часов в десять загорелось, а к девяти утра только-только огонь сбили. Как полыхало — и сказать нельзя! Я там всю ночь и суетился.
Сивачев вздрогнул.
— В десять часов говорите? За Невской заставой?
Груздев кивнул.
Мысли вихрем закружились в голове Сивачева.
«Человек в ермолке. Примерно в десять часов вылетели его шарики… и не вернулись… и он смотрел в трубу в ту сторону. Да! В ту сторону. Но может быть это простое совпадение?»
— Это имени Ногина?
— Она самая.
Сивачев кивнул и вошел в воду. Ему необходимо было успокоиться, притти в себя.
Он нырнул, поплыл на груди, потом на спине, стоя. Ученики следили за его движениями, а он думал.
«Надо разузнать на месте. На этой фабрике он занимался физкультурой и с секретарем коллектива он был в дружеских отношениях. Надо съездить туда и все узнать, что можно. Непременно сегодня же!»
Он вышел из воды и накинул на плечи халат.
Время прошло быстро, урок кончился.
Сивачев вытерся, оделся, схватил чемоданчик и торопливо двинулся в путь.
Трамвай номер двенадцать, потом номер семь. Минут через сорок Сивачев уже подходил к фабрике.
Следы пожара видны были сразу, да и на самой фабрике еще оставалась дежурная часть, зорко следя, не покажется ли где незатушенный огонь. Кругом валялись обгорелые доски и балки, листы железа, битые стекла. Земля была пропитана водой и везде стояли лужи.
Сивачев вошел в правление и знакомой дорогой прошел в комнату коллектива партии.
Секретарь Кумачев, усталый и сразу постаревший, приветливо поздоровался и сказал:
— Какими судьбами?
Сивачев сел и поставил чемоданчик подле себя.
— Да вот про пожар услыхал и решил заехать.
— Погорели, как есть. Штабели досок сгорели и склад. Еле-еле главный корпус отстояли. А как горело! — он махнул рукой.
— А почему загорелось?
— Причина одна — огонь, а откуда он взялся — неизвестно. Думай, что хочешь. Главное, сразу загорелось — и доски и склад. Склад весь закрытый, кирпич да железо. А доски — на дворе. Сторожа если? Народ честный, трезвый…