Приключения-1966
Шрифт:
Через калитку в дощатом заборе отец, а за ним Валерий проходят на колхозный стан. Он слабо освещен электрической лампой, подвешенной на столбе у самого крыльца ожидалки. Сегодня она пустует. Зато на берегу — у кладовой, гаража и на ледяном припае у берега — слышны голоса и мельтешат тени. «Видно, не только отец решил воспользоваться светлой ночкой — может быть, последней перед ледоходом», — думает Валерий.
Отец скидывает с плеча сеть и кладет у крыльца весло и сохар.
— Пойду возьму мотор, — говорит он Валерию, — а ты подожди.
Валерий стоит, внимательно наблюдает за сбором рыбаков и прислушивается к их разговорам.
— Раньше глыбь была не та, что сейчас. Язя и леща тоннами брали, — говорит кто-то. — А зараз техника губит божью тварь.
Валерий узнает Григория Лутака.
— Мало их штрафуют, гадов, вот что! — подхватывает напарник Лутака — мелкорослый, с жиденькой бородкой Вьюн. В руках у него опачина — гребное весло.
— Люди бога забыли — вот откудова скудость нашей кормилицы реки, — вздыхает Григорий Каленикович.
— Ты что ж, Каленикович, против техники? — удивляется его веселый собеседник. — А сам, гляди, с капроновой сетью ходишь. Против этого возражений нет?
Конечно же, это Клим Штанько, чубатый хлопчина, никогда не дающий спуску Лутаку.
— Тебе все смех, — вздыхает Григорий Каленикович, — а как всмотришься, так техника вчистую губит рыбу. Сколько одни катера с крыльями, эти самые «ракеты», порезали рыбы!
— Что ж, и «ракеты» запретить? — спрашивает Штанько. — Дедовы челны лучше?
— Божьей милостью гнушаются люди, вон что, — твердит Лутак.
— На бога надейся, — сам не плошай, знаешь, Каленикович?
— С таким рассуждением скоро будешь жрать лягушек. Как французы.
— А с твоей, Штунда, заботой о рыбе скоро и без лягушек останешься, честное слово.
— За меня не убивайся.
— Очень ты мне нужен! Харитошу жалко. Хоть бы его ты не сбивал с пути.
— Харитон при чем тут?
— А кто инспектору неправильно сведения давал? Тоже во славу боженьки?
— Брехня! — возмущается Григорий Каленикович. — Химия была неправильная.
— Химия... Когда человек правильный, то химия не подведет.
— А! — машет рукой Григорий Каленикович. — С тобой не договоришься.
В это время из гаража выходит отец с мотором на плече.
— Клим, — говорит он, — помоги лодку к воде подтянуть. Мой напарник загулял сегодня.
— С нашим удовольствием, — сразу откликнулся Клим. — А как же на реке справитесь, Егор Павлович?
— Я Валерия взял, — говорит отец,
— И то дело, — одобряет Штанько. — Из него рыбак будет первый сорт.
— Не перехвалить бы...
Лодка за лодкой уходит по мерцающей дороге в лунную ночь, в неизвестность. Что принесет эта ночь рыбакам?
С полчаса едут молча. Давно уже не видны лодки рыбаков.
Мотор затихает сразу и для Валерия неожиданно.
— Греби на крыгу... — тихо приказывает отец. — Крепче...
Течение быстрое, и Валерий старается изо всех сил.
— Как будто в нужном месте пристали, — говорит отец, когда лодку уже втянули на лед. — Ты не выходи, а я проверю, крепок ли он. — И, взяв в каждую руку по жердине, отец осторожно, по-кошачьи, делает первые шаги.
Валерий хочет сказать, что лучше бы он пошел на разведку, но знает, что отец во время лова не терпит, когда ему перечат, и молча, напряженно следит за продвигающейся вперед высокой фигурой. Наконец Егор Павлович возвращается.
— Как будто в порядке, — говорит он. — Но осторожность требуется. А то искупаться сейчас — брр!..
Егор Павлович снова проверяет, крепко ли стоят лодка, взваливает на плечо сеть и берет тычки.
— Возьми лом, — приказывает он сыну, — и сохар.
Валерий идет следом за отцом, стараясь не поскользнуться, и — странное дело — ему кажется, что лед будто прогибается под ним, словно дышит. Ему чудится, что он слышит даже тихое журчание воды. «А что, если обломится? — думает Валерий. — Что, если начнется ледоход?»
Но вот отец уже выбрал место для ставка, и Валерий помогает рубить лед. Работа не легкая — сделать в толще льда прорубь по длине ятеря. Ледяные осколки взлетают из-под лома фонтаном и больно жалят лицо и руки. Уже через минуту Валерий хочет скинуть телогрейку, но отец строго приказывает:
— Не балуй!
Жарко, хотя стоишь на льду. Валерий сдвигает шапку на затылок, рукавицей смахивает пот со лба и опять колет. И в эти минуты он уже не думает, что с часу на час может начаться ледоход. Теперь все его мысли о том, как бы скорей пробиться к воде. И тут лом проваливается. Так неожиданно, что Валерий с трудом удерживается на ногах. Можно было и совсем его упустить! Однако отец как будто не заметил промашки. Или делает вид, что не заметил.
Наконец ятерь топится под лед, только сетевые крылья остаются в ставке. Отец с помощью Валерки надевает на крылья тычки, разводит по ширине ставка и закрепляет на дне.
— Устал? — добродушно спрашивает Егор Павлович. — Теперь и отдохнуть можно.
Он присаживается на корточки и закуривает, а Валерий таким же манером опускается рядом, смотрит на огонек сигареты и неожиданно говорит:
— Послушай, это правда, что баптистам по их вере нельзя брать в руки ружье?
— Почему тебя это интересует?
— Григорий Каленикович ведь баптист, а я видел его на Ондатровом острове с ружьем.
— А ты как попал туда? — удивился отец.
Озеро, в котором водится драгоценная ондатра, довольно далеко от села, в заповеднике, раскинувшемся на сотни гектаров за селом.
— В воскресенье ходил с Катей Сивковой на лыжах, — смущенно объясняет Валерий.
— Так. Что ж он делал, Григорий Каленикович?
— Ничего. Стоял и что-то высматривал. Потом свернул на кордон к Андрею Потапычу. Я проследил. Но он меня не видел.