Приключения-1966
Шрифт:
А мать говорила:
— Я догадываюсь, зачем ты идешь, но тебя ведь все равно не удержишь.
— Все будет хорошо, мама.
— Отец тоже всегда говорил: «Все будет хорошо». Но ты все же помни и обо мне.
Она отвернулась, чтобы Валерий не увидел слез, и стала готовить бутерброд.
— Возьмешь с собой на ночь,
— Возьму, мама, спасибо...
Через час он ушел.
Ночь была звездная, но не такая светлая, чтобы из боярышника на склоне холма, где устроился Валерий, можно было разглядеть людей, выходящих из дома Лутака.
Когда уже совсем стемнело, пришел Бондаренко. Он был в сапогах и плаще, карманы которого оттопыривались. Валерий был уверен, что Бондаренко не забыл свой пистолет. Однажды он видел, как инспектор чистил его.
— Давно пришел? — спросил Бондаренко.
— Часа два.
— Хозяин не выходил?
— Выходил, когда приехал какой-то человек в посудине.
— Что за человек?
— Разве узнаешь! Только и приметил, что длинный, аж сгибается, а голос бабий.
— Может, так оно и есть?
— Нет, имя не женское — Капитон.
— Ты слышал их разговор?
— Разговора-то не было. Григорий Каленикович спросил: «Ты, Капитон?» А длинный ответил с лодки: «Я». Каленикович и говорит: «Добре. Уходи, я скоро». — «Опять нудишь? — говорит длинный. — Успевай до луны». И все.
— Только всего? И ты не узнал по голосу?
— Нет. Чужой будто... Сказал и погреб на фарватер. А Григорий Каленикович пошел в хату.
— И больше не выходил?
— Один раз вышел с Харитошей. Пошли в сарай, и Харитон чего-то вынес.
— Сети?
— Может, и сети.
— А старик?
— Григорий Каленикович тоже. И все снесли в лодку. Два раза ходили в сарай — и обратно к лодке. Вон она, в кустах...
— Давно это было? — спросил шепотом Бондаренко.
— Да с час. А может, и меньше. Время, знаете, как тянется...
— Ну лежи.
Оба притихли.
Скоро должна была взойти луна, и Валерка нетерпеливо ждал этой минуты. Тогда будет все видно далеко вокруг. На селе уже затихли голоса парней и девчат, гулявших в клубе и бродивших по берегу, а в доме Лутака все еще горел огонек. «Может быть, хитрый лис Штунда передумал?» — решил было Валерий не без сожаления, и в эту минуту тихо скрипнула дверь. Валерию не видно было, кто вышел, но он узнал Лутака по голосу.
— Так завяжи... Ежели кто спросит... Или из правления... Уехал в город — и все... — говорил Григорий Каленикович.
В голосе звучала озабоченность.
— Слыхала. Сколько раз повторять, — недовольно ответила его жена.
— Ты завяжи...
— Давай, Харитоша! — послышался тихий окрик Григория Калениковича. — Чего копаешься?
Харитон сдвинул лодку в реку, и послышался негромкий шлепок весла по воде. Некоторое время стлался за кормой слабо мерцающий след. Мотор Лутаки не заводили. А в окне дома погас огонь.
— Ну, Валерий, — шепнул Бондаренко, — теперь устраивайся поудобней, времени у нас много, и можно соснуть.
— А не проспим? — забеспокоился Валерий.
— Я разбужу.
Но сон бежал от Валерия. Он лежал и представлял, как на рассвете, когда браконьеры возвратятся с незаконным уловом, он выйдет из засады и задержит их. Интересно, кто тот, длинный? Может быть, они окажут сопротивление — трое против двоих, а у него, Валерия, нет оружия.
Он вспомнил отца, и больно защемило сердце. Возможно, на этом месте укрылся бы и отец, дожидаясь рассвета; и если он жив, то, наверное, порадуется, узнав, что он, Валерий, заменил его. Эх, узнать бы, что с отцом приключилось в тот апрельский день и кто виноват, и отомстить за отца!..
Когда Валерий проснулся, уже взошла луна, вокруг было совсем светло. И очень тихо, безветренно. Валерий немного приподнялся и осмотрелся вокруг. Косогор с вербой, нависшей над ним, и ниже и впереди — огород, цветущий сад, дом Штунды со слепыми окнами, низкий плетень с горшками, посаженными на колья для просушки, и лунная дорожка на реке, уходившая в неизвестное.
— Чего ты не спишь? — зашептал Бондаренко.
— А я только сейчас проснулся.
Бондаренко тоже приподнялся.
— Кажется, идут...
Рассветало, и от утреннего холодка знобило.
— Пошли! — сказал Бондаренко.
Пригнувшись, скрываясь за деревьями, Бондаренко перебежал к плетню и залег, а Валерий за ним. Оба настороженно прислушивались к каждому звуку с реки. Теперь все явственней доносился легкий шумок движущейся лодки, и вот она с ходу врезалась в берег. Но Бондаренко не шевелился, и Валерий тоже.
— Ну, слава богу!.. — послышался хриплый, но негромкий голос за плетнем. — Пронесло будто...
— А кому быть сегодня? — ответил молодой голос. — Они ж весь день на островах топтались, к воскреснику готовились, чтобы всей школой малька спасать.
— Бог не спасет, человеку не уберечь. Только ты, Харитоша, все ж таки сходи в школу. Для отвода глаз.
— Спать охота.
— Покружишься для вида — и досыпай свое.
Сын помог отцу взвалить на спину свернутую сеть. Григорий Каленикович кряхтел и постанывал. «Значит, длинного нет», — подумал Валерий. И в эту минуту Григорий Каленикович с сетью на плече показался из-за плетня.
— Здоровеньки булы! — приветствовал его Бондаренко.
— Товарищ Бондаренко! — воскликнул Григорий Каленикович.
Он страшно растерялся, маленькие, глубоко сидящие глаза перебегали с Бондаренко на Валерия, нижняя губа отвисла, ушанка, которую он носил и в мае, сползла на ухо. Но уже в следующую минуту Григорий Каленикович как ни в чем не бывало спросил:
— А що ж вы в хату не заходите?
— Нам и здесь неплохо, — усмехнулся Бондаренко. — Правда же, Валерка?
— От еще! — пожал плечами Григорий Каленикович. — Що ж мы будем говорить на холоде. Темно, и ничего не видно.
— А что нам смотреть? — смешливо продолжал Бондаренко. — Лучше поговорим. Как она жизнь, как рыбалка...