Приключения 1976
Шрифт:
Борис РЕСКОВ, Константин ТЕНЯКШЕВ
По кромке огня
Перед вами повесть [1] о мужественном и находчивом человеке. В напряженнейший период истории, накануне второй мировой войны, действует он по заданию советского командования в одной из сопредельных с нами восточных стран, ведет невидимое, полное опасностей сражение с резидентом фашистской Германии, которая всячески стремилась создать дополнительный
1
Сокращенный вариант.
Дверь в караульное помещение с треском распахнулась, и перед сержантом Селимом Мавджуди предстал солдат-первогодок Мехти. Он поморгал серыми от пыли ресницами, неуклюже переступил тонкими ногами в больших ботинках и сказал:
— Он все еще идет, сержант-эффенди…
— Хвала аллаху! — откликнулся сержант. Не вставая с супы, он достал из нагрудного кармана круглое зеркальце и глянул в него, щелчками распушил кончики великолепных усов. — Тот, кто идет, непременно куда-нибудь прибудет. Какой мудрец сказал это? А, Мехти-батыр?
— Он правда идет, сержант-эффенди, — растерянно повторил солдат и на всякий случай вытер рукавом нос.
Бережным прикосновением сержант привел усы в горизонтальное положение, облизал полные губы и лениво произнес:
— Иди!
Солдат пошел к выходу, но у порога остановился, повернул к сержанту несчастное лицо и спросил, запинаясь:
— А что с ним делать, если он подойдет совсем близко?
— Поцелуй его в курдюк! — сержант встал и, оттолкнув солдата, вышел.
Он достал из футляра бинокль, подышал на стекла, протер их полой френча и вгляделся в даль.
Степь дышала тягучим зноем, накопленным за длинный августовский день. Желто-серая дымка стлалась на горизонте. На ее фоне даже без бинокля отчетливо был виден человек, шагающий с советской стороны по пескам.
— Даст бог, прежде чем сядет солнце, он будет здесь, — сказал сержант. — Это перебежчик. Видишь: он, не таясь, сам идет к нам. Пора бы тебе понимать такие вещи, Мехти, и не вопить по-бараньи. Жди его и останови, как положено по уставу.
— Идет! — крикнул издалека солдат. — У него что-то в руке. Вроде сундучок.
— Ага, — сказал сержант. — Пусть идет. Только не вздумай стрелять в него, баранья башка!
— Слушаюсь, сержант-эффенди!
— Впрочем, ты все равно не попадешь, — успокоил себя сержант.
Человеку, который стоял перед сержантом, было лет двадцать пять. Он был широкоплеч, сух, загорелые сильные руки его были худы.
«Наверное, и у Советов не каждый день плов», — подумал сержант. Он посмотрел в лицо перебежчику, встретился взглядом со спокойными табачного цвета глазами и рассердился.
— Мехти-батыр, выйди-ка и займи свое место на посту, — велел он солдату, прислонившемуся к двери. Мехти поспешно удалился, задев прикладом винтовки о порог. Сержанту показалось, что тонкие губы перебежчика чуть скривились в усмешке.
— Подойди поближе, — велел сержант. — А теперь давай-ка свои вещи.
Перебежчик поставил чемодан на стул.
Сержант окинул взглядом его длинную фигуру — белая без ворота рубашка в полоску, холщовые, еще сохранившие складку брюки, коричневые брезентовые туфли, — мягко поднялся и в мгновенье ока обыскал, перебежчика, прежде всего вывернув его карманы.
— Так, так, — сказал сержант. — Пусто. — Он поднял чемодан и вскрикнул: — О, аллах! Ты что, камнями набил свой сундук? — Он безуспешно возился с запорами, пока перебежчик легким изящным движением не открыл их сам.
В чемодане оказалось множество металлических инструментов, назначение которых сержанту было неизвестно. Сбоку помещались тщательно упакованные в бумагу и вату блестящие лампы, посеребренные изнутри. Ни одежды, ни денег не было. Лишь несколько носовых платков да простые стираные носки.
Сержант с опаской взял одну лампу и посмотрел ее на свет.
— У-гу, — произнес он многозначительно. Хлопнул ладонью по столу и вдруг сообразил, что перебежчик, не задумываясь, выполняет все его распоряжения.
— Ты что, понимаешь по-нашему? — спросил сержант.
— Я говорю на языках всех пограничных стран, — четко ответил перебежчик, и уголки его губ вновь дрогнули.
Сержант щелчками поправил усы.
— Хвала тебе! — заключил он. — Тем легче будет составить протокол задержания. Итак, как тебя зовут? Ты понимаешь, что лгать мне не полагается: я вижу тебя насквозь!
Перебежчик улыбнулся, на этот раз открыто.
— Меня зовут Андрей Долматов, — сказал он. — Я сын русского генерала Дмитрия Павловича Долматова, хорошо известного в ваших краях. — Помолчал и добавил: — Есть просьба, сержант: доставьте меня побыстрее в комендатуру. Уверен, начальство поблагодарит вас.
— Здесь я начальство! — сержант хлопнул ладонью по столу. Взметнулось облачко пыли, чернильница подпрыгнула, но из нее не пролилось ни капли. Сержант налил в чернильницу чаю из кружки, долго размешивал жидкость пером и наконец начал медленно писать.
— Я могу сесть? — спросил тот, кто назвал себя Андреем Долматовым.
— Разрешаю, — буркнул сержант. И на всякий случай перешел на «вы». — Итак, куда вы шли и зачем?
— Я хочу перебраться в Париж, — охотно ответил перебежчик. — Там сейчас находятся мои близкие. Чтобы заработать денег на дорогу, решил просить временного убежища в вашей стране. Она мне знакома: я здесь жил в детстве. Мой отец был старшим советником в вашем генеральном штабе.
Сержант Селим Мавджуди перестал водить скрипучим пером по бумаге и тяжко задумался: