Приключения 1979
Шрифт:
Теперь многие вопросы, еще недавно занимавшие полковника, потеряли свой смысл. Одно лишь ему было неясно, и он спросил:
— Что за приятель у вас в Ленинабаде?
— Приятель? — Пирмухамедов не сразу понял, о ком речь.
— Не вызывает симпатию, — помог Дианинов. — И окружение странное. — Он в точности повторил запись из дневника Симбирцевой.
— Ах, вы вот о ком, — догадался Пирмухамедов. — С Тошматовым вместе учились в школе. — Он пристально посмотрел на полковника.
— В нашей
Отвечая на вопросы полковника, Пирмухамедов сообщил, что у Симбирцевой была сумка темно-коричневая, с двумя отделениями, на длинном ремне. Застежки из желтого металла. Часы «Мечта» в золотом корпусе. Кольцо золотое в оправе, с сапфиром.
Экспертиза установила: земля бурого цвета, доставленная из ущелья Каллаканд, пропитана кровью той же группы, что и кровь Симбирцевой.
— Что вы на это скажете? — спросил Дианинов. Вопрос относился к Саидову.
— Она очень долго лежала на земле, истекая кровью.
— Предположим.
— Лежала до тех пор, пока убийца не вырыл могилу. У него не было лопаты, и он копал монтировкой или ножом.
— А если все-таки лопатой?
— Имея лопату, — сказал Саидов, — убийца постарался бы лучше скрыть следы преступления.
— Что ж, логично, — согласился полковник. — Пожалуй, теперь мы точно знаем место убийства.
— Душанбе заказывали? — спросила телефонистка.
— Да, — подтвердил Дианинов и услышал голос жены. Она сразу стала говорить о внучке.
— А как Машенька? — спросил полковник.
— Все в порядке.
Дед... Ничего в нем не изменилось вроде, а стал он между тем в каком-то новом качестве. И вдруг очень сильно потянуло в Душанбе. Но он и сам не знал, когда попадет домой.
Он чувствовал себя виноватым перед дочерью. Даже цветы не прислал ей в такой день. Цветы еще не продают в городе. Но он бы достал. Она любит цветы и, безусловно, ждала их от него...
— Душанбе заказывали?
— Это вас, — сказал Дианинов Саидову,
— Фирюза, салом!.. Алло, алло!.. Ну как ты там?
Жена была настроена агрессивно:
— Ты всегда уезжаешь не вовремя.
Саидов пытался успокоить:
— Защита пройдет успешно, вот увидишь.
Она перебила:
— Но ты же знаешь, диссертация вызывает споры. И потом банкет, « сказала она беспомощно. — Что я буду одна делать?
Он решил отшутиться:
— Презумпция невиновности имеет отношение не только к твоей диссертации, но в данном случае и ко мне.
Она вдруг повесила трубку...
— Душанбе заказывали?
— Твоя очередь, — сказал Саидов, передавая трубку Колчину.
— Соня? — спросил майор, — Я не Соня,
— Танечка?
— Сейчас
— Здравствуй, Максим. Скоро домой?
— Скоро, скоро. Как Мишка?
— Спит.
— А Таня?
— Хорошо.
— Дай ей трубку.
— Танечка, тебя.
— Алло! — дал знать о себе Колчин.
— Она говорит, что вы уже поговорили.
Настроение испортилось.
А капитан Рахимбаев думал в это время о преимуществах холостяцкой жизни.
Итак, водитель экспресса вне подозрений. Но почему экспресс опоздал?
Семичасовым он назывался не совсем точно. Автобус отправлялся из городка Энергетиков в 18.45. В райцентре ему положено быть в 19.25.
В 19.30 9 октября точно по расписанию отправился автобус в Ленинабад. Симбирцева не успела на него. Документально подтверждено: экспресс из городка Энергетиков прибыл в 19.40. Пятнадцать минут опоздания на таком коротком маршруте?
Снова понадобился Баранов. Водитель ответил сразу:
— Мое единственное опоздание, и я его хорошо помню. На двадцать втором километре стояло такси. Водитель «загорал». На другого бы не обратил внимания. Но Ильясов был новичком, и ему следовало помочь.
Нагнать несколько минут было легко. Но Баранов позже обычного подъехал к железнодорожному переезду и был вынужден затормозить у шлагбаума. Приближался товарняк. Он шел медленно, состав был длинным. Вот так все и получилось.
В Зангоре рядом с автобусной станцией стояли такси. И это Баранов хорошо помнит. Он еще погрозил им кулаком, думая об оставшемся без их помощи Ильясове, и повел машину в гараж.
— Стоп! — вдруг оборвал он себя. — А ведь та женщина, которая вас интересует, сойдя с автобуса, направилась к ним.
Это была важная новость.
С помощью Баранова установили водителей такси. Двое не вызывали подозрений. Третий был дважды судим. Фамилия Натрусный. Двадцать шесть лет. Холост. Нелюдим. Скрытен.
— Одна морока с ним, — пожаловался начальник отдела кадров. — Нет у меня к нему доверия.
Председатель Коргарского сельпо Ульфатов сидел в кабинете майора Чиляева с обиженным видом.
— Я всегда помогал милиции, но, видно, из доверия вышел.
— С чего вы это взяли?
— А чем тогда объяснить, что старший инспектор Негматов «прописался» в нашем хозяйстве?
— Мы не только вас проверяем.
— Но это нервирует людей. У меня план горит.
— Хорошо. Я разберусь, — сказал Чиляев.
Подполковник Саидов, одетый в гражданский костюм, сел в такси к Натрусному у гостиницы и попросил отвезти на фабрику «Красный ткач».
Натрусный молча включил счетчик. Собеседником он оказался неинтересным.