Приключения 1989
Шрифт:
Тон инструкции импонировал Каммингсу. Щекотало самолюбие ощущение власти, пусть незаметной, над людьми, снующими по бесконечным коридорам этого муравейника. Но как-то не соответствовали этому «могуществу» подвальные помещения службы безопасности, которые Ричард в первые же дни окрестил «бункером». Подвал как бы подчеркивал никчемность, ничтожество его подразделения по сравнению с радиовещательными службами, оккупировавшими верхние этажи здания. Вот уже четвертый месяц он спускается по лестнице вниз и все не может отделаться от ощущения, что спускается в преисподнюю. Три составляющих анфиладу кабинета, в которые можно попасть только через
Сами обитатели «бункера» являли собой образец профессионализма и деловитости.
Рудольф Штраус бегло владеет английским, французским итальянским и венгерским языками, а посему устанавливает широкие контакты с туристами из стран Восточной Европы, ведет среди них поиск потенциальных информаторов для Р-СЕ-РС, осуществляет их вербовку, ведает вопросами конспиративного размещения и обеспечения информаторов во время их длительного пребывания в Мюнхене, организует рассылку пропагандистских материалов в страны Восточной Европы.
Курт Шмидт, бывший комиссар уголовной полиции, выполняет конфиденциальные поручения Ричарда, а также поддерживает тесные связи с местными полицейскими службами и участками, охраняет информаторов радиостанции во время их пребывания в Мюнхене, «работает» с водителями межгосударственных трансперевозок, проводниками международных вагонов и пилотами «Люфтганзы», регулярно посещающими столицы восточно-европейских государств, создает каналы доставки материалов «самиздата» на радиостанцию.
И, наконец, Роберт Панковиц. Кадровый сотрудник ЦРУ, участник войны в Корее, на плечах которого — охрана территории и здания объекта. Он умел появляться в самое неожиданное время и в самых неожиданных местах и тем держал подчиненных в вечном напряжении. По его настоянию каждые полчаса стали проводиться контрольные обходы объекта с обязательным появлением служащего охраны на контрольных точках маршрута. Были также установлены технические средства для подачи сигнала тревоги, налажена прямая связь с полицай-президиумом Мюнхена на Эттштрассе, 2.
Итак, команда в целом нравилась Ричарду. «В целом» — потому что была ещё одна особа в кабинете № 33, которая числилась его помощником по административным вопросам. «Женщина на корабле — жди беды, женщина в «бункере» — ещё хуже», — отметил про себя Каммингс. Мимо Ирмгард Петенридер ни один сотрудник не мог пройти, не поглядев ей вслед. Энергичная, деловая, но через минуту готовая взорваться смехом — чистый бес в юбке. С первых же дней их отношения стали принимать вид «служебного романа». В её присутствии Ричард хмурился, стараясь быть строгим, официальным, но от этого выглядел порой смешным, вызывая колкие шутки Ирми. Окрепший с годами вирус подозрительности напомнил о себе: не продиктовано ли внимание Ирмгард к нему интересами управления безопасности ЦРУ? Но с каждым месяцем вирус ослабевал, и «Бульдозеру» стало льстить внимание молодой женщины.
Прозвище «Бульдозер» Ричард получил за напористый, целеустремленный нрав, энергичный подход к любой, даже, казалось бы, неразрешимой проблеме. Балагуры, правда, утверждали, что оно родилось после знакомства Каммингса с одной симпатичной машинисткой американского посольства, любви которой Ричард пытался добиться «штурмом» во время двухдневной командировки в Бонн. В различных аттестациях Ричарда, в зависимости от отношения к нему начальников, эти черты его звучали по-разному: «деловит», «прямолинеен», «напорист», «неуправляем», «решителен», «излишне принципиален», «упрям», «негибок».
И вот вчера они «объяснились», если можно назвать объяснением диалог, полный двусмысленностей, недоговоренностей, намеков и ошеломляющих откровений…
— Вы верите в приметы или вещие сны? — Он и не заметил, когда эта Ирми впорхнула в его кабинет.
— Я верю в дружбу между мужчиной и женщиной, — сделал он первый ход.
— Вот как? Нет, я серьезно спрашиваю…
— Ну, если серьезно, то какие у нас сегодня заявки на посещение радиостанции?
— Заявки? — Ирма была явно обескуражена неожиданным поворотом разговора. С минуту она помолчала и вдруг выпалила: — А вы знаете, как вас прозвали наши «нафталинники»?
— Кто-кто?
— Ну, эти дряхлеющие аборигены радиостанции, вечные эмигранты.
— Интересно, как же? — спросил он без особого энтузиазма в голосе. Вирус подозрительности предупредил: если она сейчас скажет «Бульдозер», значит, это точно человек Гамбино.
— А вот как: «Надсмотрщик»!
— Что? Какой же я…
— Самый настоящий «надсмотрщик», который, правда, ничего не видит и не замечает вокруг.
Его задели за живое.
— Если уж на то пошло, дорогая, у вас тоже есть недурственное прозвище.
— У меня? Это уже что-то новенькое.
— Да, представьте себе.
— Что-нибудь пошлое, наверное. Что еще могут придумать наши сексуально озабоченные макаки?
— Почему пошлое? — Ричард тянул время, лихорадочно придумывая нечто сногсшибательное, но приличное. — Не знаю, как это точно будет по-немецки… но что-то вроде… «Жаркие губы».
— Фантазеры! — Она искоса посмотрела на него. — И вы тоже так считаете?
— Что именно? — Ричард прикинулся простаком.
— Ну, насчет… губ.
— Не знаю, просто не знаю. Как говорят на Востоке, чтобы узнать вкус груши, нужно её скушать.
— Так в чём дело?
— Ирми!
— Да, мистер Каммингс. — Ирмгард улыбалась.
— Может быть, завтра поужинаем в отеле на Оккамштрассе? Часиков в семь? Идёт?
— Не думаю, что в это время года там подают на десерт вкусные груши, господин Каммингс. — Оба возбужденно засмеялись. — Ну, что-нибудь придумаем. Да, Дик? До завтра, Дик. Значит, в семь? — Она с победоносным видом выпорхнула из кабинета.
Вот почему сегодня, 21 февраля, в субботу, когда в здании, кроме дежурной смены, никого нет, Ричард после полудня заговорщически уединился в своем «бункере». Жене рассказал наспех придуманную историю о мрачных террористах, замышляющих «недоброе» против радиостанции, сослался на срочные дела и просил не ждать к ужину. История выглядела вполне правдоподобно. Газеты были полны тревожных сообщений: взрывы у американских казарм, нападение на машину американского генерала, выстрелы в дискотеке для американских солдат. Добрая Эвелин, привыкшая за эти годы к неожиданным исчезновениям Ричарда из дома, не выразила неудовольствия, хотя они собирались в этот день с детьми посетить Баварский национальный музей, а потом посидеть где-либо в гаштете. Эвелин вообще с утра сегодня была настолько внимательной и нежной, что он подумал: не подсказывает ли ей что-то женская интуиция? «Будь благоразумен, дорогой», — сказала она почему-то на прощание, и он готов был держать пари, что грустные предчувствия одолевают рано поседевшую женщину.