Приключения 1989
Шрифт:
И через два квартала отсюда двухэтажный, с небольшим садиком, скромный дом. Наверное, дети уже легли спать, светится только одно окно на втором этаже. Скорее всего это её комната, печальная комната вдовы, перебирающей сейчас в тишине в тысячный раз старые фотографии мужа. Для нас он давно уже стал легендой, его именем назвали улицы, институты, города, сложили песни, страшные для врагов. А для неё он так и остался просто мужчиной, сильным, умным и ласковым, и трудно сказать, сколько ещё детей хотелось ей родить от него и как она сейчас мучается, что не успела прошептать ему самые нежные слова. Постеснялась, должно быть, или подумала, что скажет завтра.
Вот такие вехи встречаются в этом городе на недлинной дороге в аэропорт. В остальном вполне респектабельный тихий район, застроенный двух- и трехэтажными домами с садами за решетчатыми заборчиками и скамейками у ворот, на которых спят сторожа. Пешеходы тут редкость, магазинов и лавок минимум. Широкая лента дороги делится пополам газончиком с посаженными в ряд толстыми пальмами. Всё это быстро остается позади.
Здесь нет плавного перехода города в пригород, с дачками и огородами, природа предлагает на выбор что-нибудь одно — пустыню или оазис, смерть или жизнь. Исход зависит от человеческой воли и упорства в стремлении добыть воду, напоить бескрайнюю пустыню, заставить её цвести и плодоносить. Вот почему так резко проведена граница города, он словно сжал мускулы, собрался с силами для следующего скачка, чтобы отвоевать ещё хотя бы пару гектаров песка.
Всего в нескольких километрах от последних домов и пальм начинают маячить в чернильном небе разноцветные огни аэропорта, сначала два или три, ярких, как звезды — на башне, а потом появляется целая россыпь неразличимых пока неоновых надписей, светящихся широких окон и автомобильных фар.
Прямо над нами, точно вдоль ленты дороги, с включенными перед посадкой прожекторами пронесся огромный «боинг». Казалось, он пикирует на аэродром. Наташа зашевелилась где-то у меня под мышкой. Тихонько сидела всю дорогу, грустила в темноте, ощущая моё тепло и покачиваясь на мягком сиденье
Кафе в аэропорту хорошо тем, что с его террасы летное поле видно как на ладони. Кажется, стоит перелезть через невысокий бордюр, пройти две сотни шагов, подняться в самолет, урчащий и готовый к вылету, задраить за собой дверцу и скомандовать. «На Пресню, ребята, подбросьте, будьте добры!» — и всё, проблем нет, летим, укрыв ноги пледом, подремывая под мягкий гул моторов, а тут и ребята: «Вам где на Пресне?»
— Всегда здесь вспоминаю Сергея, — сказала Наталья, вынимая из сумки большую банку для мороженого. — У него научилась жить. Сейчас сделают круглые глаза: кто же в международном аэропорту мороженое в банки набирает? Но ты уж будь добр, наплети чего-нибудь.
Именно Сергей надоумил нас брать в аэропорт банку для мороженого. И в самом деле, чего стесняться, если дочь любит мороженое?
— Ольга утром обрадуется.
— Скажи, что бабушка из Москвы прислала.
— Поверит ведь.
— Да, кроха она ещё.
— У тебя что, есть претензии к моей дочери?
— К твоей никаких.
Мы посмеялись традиционной шутке, я подумал, а может быть, нам тут и поужинать, в этом интернациональном аквариуме, но Наташа опередила меня:
— Ужинать будем дома. Если хочешь, купим шашлыка и запалим мангал, посидим подольше. Завтра выходной.
— Давай кого-нибудь позовем на огонек
— Жалко, Вовки нет.
— За него не волнуйся. Он сейчас в море искупался и устрицами закусывает.
— Поподробнее нельзя?
— А я что-нибудь знаю?
— Значит,
— Ей-богу, Наташа, сам не знаю. Во всяком случае, ничего серьезного. Вернется, расскажет.
— Как бы тебя куда-нибудь не загнали.
«Прибыл самолет «Боинг-707» компании «Пан-Америкен»…
— А вот и мороженое.
— Спасибо, — Наташа благодарно улыбнулась вежливому метрдотелю, который за долгие годы службы наверняка привык к гораздо более пикантным капризам своих проезжающих клиентов,
Через стеклянную стенку было видно, как из таможенного зала в багажный не торопясь шла группа пассажиров, в основном преклонных лет американцы, шатающиеся по свету на накопленные под старость денежки, увешанные сложной кино-и фотоаппаратурой, дамы почему-то обязательно в ярких клетчатых штанах и темных очках, мужчины чаще всего в шортах. Среди этих божьих одуванчиков мелькнуло вдруг знакомое, отнюдь не туристическое лицо.
— Две кока-колы, пожалуйста, — сказал я бармену, — а вот эту банку спрячьте, если не трудно, в холодильник. Я ненадолго оставлю даму одну.
Через две минуты я вернулся. Бармен показывал Наташе фокус со своим кольцом, которое одному ему известным способом распадалось на три, а потом снова прочно соединялось. Бармен улыбнулся, увидев меня, и полез в холодильник за мороженым.
— Впервые вижу такое кольцо, — сказала Наташа.
— Он тебе предлагал его купить?
— Нет, просто показал.
— Их на базаре сколько угодно.
— Почему же ты раньше… — начала Наташа, но я сжал её руку
— Не поворачивай резко головы Справа, между старухой в красных штанах и носильщиком, стоит молодой парень в белой рубашке навыпуск. Запомни его лицо. Вопросы потом. Улыбнись мне, — я обнял Наташу, мы были уже у выхода. Ещё несколько шагов, и я быстро распахнул дверцу подъехавшего такси
— Может быть, ты объяснишь?
— Дома, чтобы не повторять то же самое Лике.
Интересно, как на этот раз его зовут, этого Джонни, обычного американского рубаху-парня, с короткой стрижкой и белозубой улыбкой, вечного студента, сегодня в Афинах, завтра в Багдаде, отлично говорящего по-русски: «Мой предки уехал Москва до револьюшен, всё о'кэй, парни, я знаю, тут чудесни бар за угол» Настойчивый, как слепень, он, видимо, рассчитывал на дешевый шантаж или подкуп, а может быть, ловил обрывки разговоров. Однажды терпению ребят наступил предел, они позвали общительного Джонни в гостиничный номер и за легкой закуской высказали всё, что думают о нем и его родителях, служивших, как нам было известно, во власовской РОА. «Гостя» охотно поили водкой, не жалея ценного продукта, а потом спустили с лестницы. Ребят пожурили, а Джонни исчез на несколько месяцев, потом снова появился ненадолго, но климат в стране был уже неподходящим, и Джонни было совсем пропал. Я уж думал, не сменил ли он сферу деятельности, этот эксперт по русским, работающим за рубежом, ан нет. Судя по внешнему виду, даже пошел на повышение. Исчезли суетливость и дежурная улыбка, по-моему, и в весе прибавил.
— Ты поднимайся наверх, — сказал я Наташе, когда мы подъехали к дому, — а я зайду к Сергею.
— Зови его на шашлык.
Сергей стоял в прихожей и завязывал галстук. Его только что вызвали к Главному, и мысленно он был уже на работе. Поправляя узел, Сергей посмотрел на меня, словно на посторонний предмет.
— Что, Алик?
— Джонни объявился. Прилетел полчаса назад на «Пан-Ам».
— Одно к одному… Однако есть новости и похуже, — медленно выговаривая слова, произнес Сергей.
— А именно?