Приключения 1989
Шрифт:
— Я не хочу сыпать соль на собственные раны. Прочтете — поймете сами. И вот ещё что… Помните, я обещал найти подонка, который устроился у меня «под крылышком»? Так вот — это будет сделано, чего бы мне это ни стоило! — Комиссар круто развернулся и, грузно ступая, направился к машине.
Мазини, глядя ему вслед, с сожалением покачал головой:
— Бедняга! Он ещё не знает, что его переводят в провинцию.
— Почему? — удивился Горанин. — В чем он провинился?
— А кто тебе сказал, что его в чем-то обвиняют? — усмехнулся Мазини. — От него решили избавиться более тонко. На новое место службы он отбудет с повышением.
Самолет набрал высоту, и в
Горанин, с нетерпением дождавшись, пока девушка поравняется с его креслом, взял одну из них. Торопливо раскрыв её, он замер.
С газетной полосы на него холодно смотрел Клаудио Понти. Рядом помещалась другая фотография — обезображенное человеческое тело, лежащее на потемневшем от крови асфальте. Чуть ниже, под броско набранным заголовком «Загадочная смерть террориста», печаталось следующее сообщение:
«Вчера, около полуночи, во дворе госпиталя Санта-Клары был найден мертвым печально известный лидер «красных бригад» Клаудио Понти. Он находился в лечебнице под охраной полиции после ранения, полученного в ходе проведения очередного террористического акта.
Причиной его смерти стали тяжелые телесные повреждения — результат падения с девятого этажа больничного здания.
Убийство или самоубийство — на этот волнующий общественность вопрос полиция пока не дает ответа. Но несомненно одно: со смертью Клаудио Понти и серьезным психическим заболеванием редактора «Вечерних новостей» Антонио Рицо, который помещен по посьбе его жены в специальную клинику, многие ключевые моменты этого сложного дела так и останутся невыясненными».
Александр Павлюков
ЭТИ ДНИ
Все возможные совпадения, касающиеся имен действующих лиц и места действия, являются случайными.
Автор
12 НОЯБРЯ
— Давай съездим на аэродром, — попросила Наташа.
— А дочка? Не дай бог, проснется.
— Ничего, Лика присмотрит за ней.
Я обвел взглядом нашу комнату с заметно обшарпанной мебелью, неухоженным паркетом, с канареечного цвета стенами. Самодельный абажур, ситцевые занавески на окнах, несколько вырезанных из журналов пейзажей — Наташины попытки создать хоть какое-то подобие уюта лишь подчеркивали временность нашего казенного семейного очага. Последний полустанок на пути домой.
— Поехали.
Наташа ушла за Ликой, а я загадал, что если Вовкина жена войдет со своим неизменным учебником «Ядерная физика. Том 1» в руках, то все у нас будет в порядке и через два месяца мы будем дома, в Москве.
Я почему-то вспомнил, как мы с Вовкой встречали наших жен два года назад. Волнуясь до дрожи, стояли тогда на нагретом нежарким осенним солнцем бетоне летного поля рядом с одолженной у начальства
Приземлился самолет, к нему подкатил трап, открылась дверца, и, казалось, зазвучала какая-то немыслимая и ликующая музыка: это наши жены сходили по красным ступенькам трапа. Наташа приехала как на большой международный курорт: в модном костюме, с элегантной белой сумкой, только что из парикмахерской. Лика прискакала за пять с половиной тысяч верст так, будто её пригласили в поход по Подмосковью с веселой студенческой компанией: в руках туго набитый рюкзак, за спиной гитара.
С этого самого дня мы с Наташей полюбили аэропрт, будто именно здесь встретились и влюбились с первого взгляда, отыскав друг друга в пестрой толпе. Со временем аэропорт стал зримым выражением Наташиной ностальгии, она утверждала, что только тут можно получить точно такое же мороженое, как в «Космосе» на улице Горького. Я подозревал, правда, что всё дело в том, что здесь два раза в неделю приземляются серебристые лайнеры с красными флажками на хвосте и звучит настоящая, чистая, не сдобренная ещё местными словечками русская речь. И не только приземляются, но и улетают обратно, и очень легко представить, что через пять с половиной часов они сядут в Шереметьеве на серый промерзший бетон, по которому гуляет поземка из снежной крупы, и к трапу подойдут люди: пограничники, медслужба, таможня; закрываясь от ветра меховыми воротниками, поведут московские разговоры о том, о сём, точно такие же, какие мы и сами будем завтра вести…
Лика вошла с неизменной книгой в руках. «Ядерная физика. Том 1».
— Привезите мороженого, — попросила она.
— Привезем, — пообещала Наташа.
— За Ольгу не переживайте. Практика мне просто необходима, — Лика погладила свой круглый животик.
— Послушай, Софья Ковалевская, ты не боишься, что ребенок заговорит формулами?
— Иди-иди, охальник.
— Серьезно, Лика, сколько ты запрограммировала детишек?
— У нас в коллективе программист Вовка.
— А всё-таки?
— Это зависит от пола…
— Туманно.
— Если будет мальчик, то двоих, а если девочка, то тогда будем дерзать до тех пор, пока все-таки не выйдет наследник. Так сказал программист.
— Серьезные дела. Если мы тут задержимся, мне часто придется ездить за мороженым.
— И отдавать мне свою селедку.
— Я готова, Алеша, — вмешалась Наталья, — хватит терзать Лику.
— Поехали. Ради практики не буди ребенка, Софья.
— Как скажете.
На заднем сиденье темно-синего маленького «фиата» было уютно, словно в двухместной ракушке. Шофер не удивился, что на аэродром едут без багажа, и погнал машину.
— Посмотри налево.
Наташа обернулась, кивнула головой, но ничего не сказала.
Огромная вилла белого мрамора сверкала огнями. Вдоль каменной ограды, между декоративными вазами с цветами и небольшими статуями горели заключенные в хрустальные колпаки ацетиленовые фонари. В гараже выстроился десяток больших американских автомобилей. У входа бодрствовали сторожа в белом. Здесь каждый день, месяц за месяцем, преданные слуги ожидали короля соседней страны. Теперь уже бывшего, лишенного трона родным братом. Повелитель же предпочитал проводить время на юге Франции…