Приключения-77

Коллектив авторов

— Ты в какой сейчас партии? — спросил Шопля негромко, так, чтобы не услышал его телохранитель.

— Ни в какой. После выздоровления сразу же на мельницу пошел, а там нас всего двое работало, третий — хозяин, какая уж тут партия. Да и не тянет меня ни к кому.

— Раньше ты вроде говорил другое.

— Так раньше думалось, что все по-другому пойдет...

— Напрасно, напрасно... Умный человек для себя в любой партии выгоду найдет. А я, — еще больше понизил голос Шопля, — так и считаю себя анархистом. Вот так-то...

Федор промолчал.

Вот

и корабль. Просторная, как площадь, палуба, подпирающие небо мачты, массивные трубы, серые громады башен. Все как прежде, и все другое. Раньше Шопля считал палубу чистой, когда проведет по вымытому настилу носовым платком, а на нем и пятнышка не появится. Сейчас светло-кремовые доски палубного настила похожи на городской тротуар — серые, даже черные полоски смолы в пазах как будто посерели. И борта и надстройки давно не крашены, на второй кормовой башне орудия торчат вразброд, как пальцы парализованной руки: одно смотрит чуть ли не в зенит, другое лежит горизонтально, а третье почти касается палубы. Ясно, башня не в строю.

«Хорошо, — невольно подумал Федор, — все-таки на три снаряда меньше...»

— Ну что ж, как тебя, товарищем или гражданином назвать, матросом-то пока еще не стал, — начал Шопля, и в голосе его послышались уже не дружеские, а начальнические нотки, — пойдем в чистилище, там тебя проверят, кто ты и что ты есть. Не бойся, не бойся, там всего лишь уполномоченный контрразведки...

Резко откинув занавеску, с постели поднялся высокий лысеющий человек в армейской форме, с треугольным трехцветным шевроном и скрещенными костями под черепом на левом рукаве — корниловец, сразу же определил Федор и подумал:

«Даже к их услугам, флот прибегает... Ну-ну...»

Офицер одернул френч, провел ладонью по волосам. и сразу обозначился безукоризненный пробор с левой стороны; пристально взглянул на. Федора белесыми с черными точечками зрачков глазами.

— В чем дело?

— Вот, — ответил Шопля. — Новый человек. Комендор по специальности. Очень нужен.

— Откуда?

— Попал по облаве.

— Где раньше служил?

— В семнадцатом у нас, а потом... Он вам сам расскажет.

— Вы его знаете?

Офицер говорил с боцманом, а точечки зрачков неотрывно смотрели на Федора, и так пристально, что моряку даже стало неловко. Но уж одно хорошо, что этого долговязого офицера с узким, точно сдавленным, лицом он раньше никогда не видел — это точно.

— Да как сказать? Служили вместе.

— Можете поручиться?

Шопля помолчал.

— Сейчас за родного отца трудно поручиться, такое время. Вы уж сами разберитесь...

Другого ответа Федор от боцмана и не ожидал, но хорошо, хоть не сказал, что Бакай всегда тянулся к большевикам, ходил с отрядом Драчука против Каледина.

— Хорошо, разберусь.

— Мне разрешите идти?

— Идите!

Хлопнула дверь, и Федор остался один на один с корниловцем.

— Ну-с, краса и гордость революции, садитесь.

Федор хотел было отпарировать:

«Слушаюсь, опора и надежда трона.!», да решил, что ни к чему сразу обострять отношения, молча опустился на стул.

— Что ж, будем знакомы. Я — штабс-капитан Эрнст Карлович Циглер фон Шаффгаузен-Шенберг-Эк-Шауфус. Советую запомнить, повторять не люблю, когда искажают мою фамилию, не переношу.

— Запомню, господин штабс-капитан, — ответил Федор, а про себя улыбнулся: в Николаеве был немчура с такой же фамилией, на железной дороге работал. Его сыну Эньке ребятишки просто проходу не давали, даже специальные дразнилки придумали:

Энька-бенька Шауфус, Средь мальчишек просто трус, Циглер-Шенберг колбаса Слопал крысу без хвоста...

Дальше Федор дразнилку забыл, но фамилию помнил.

«А может, это тот самый Энька и есть? — мелькнула мысль. — Ведь его, наверное, Эрнстом звали... Да нет, тот был полный, как колобок, а этот вон какая жердина, и нос длиннющий, словно хобот...»

— А как же вас прикажете величать?

— Бакай. Федор Иванович Бакай.

— Бакай, Бакай... Что-то фамилия такая...

— Какая?

— Не ясная. Ведь у вас все больше Ивановы, Петровы, Брюквины, Капустины.

— Очень даже ясная. Когда татары захватили южные степи, то не всех истребили. Кое-кто остался жить в Диком поле, прятались от кочевников в камышах по протокам рек. Эти протоки назывались бакаями, и вот тех, кто жил там, стали звать Бакаями...

— Ишь ты, как князь или граф, сотнями лет свою родословную исчисляешь!

— Все мы от Адама происходим, — уклончиво ответил Федор.

— Ну что ж, Бакай так Бакай... Рассказывай о себе. Обманывать не советую. Сказать почему?

— Слушаю, господин Циглер фон Шаффгаузен-Шенберг-Эк-Шауфус, — без запинки произнес Федор.

— Вы что, где-то встречались со мной?

— Никак нет, не встречался.

— Странно. Мою фамилию редко сразу запоминают.

— Я с детства хорошей памятью обладаю, господин штабс-капитан.

— Ну-ну... Так вот, в морской контрразведке заведена картотека на всех красных моряков. Понимаешь? — и он положил на стол внушительную записную книжку с алфавитом.

— Так точно, понимаю.

— А данные мы берем из газет. Как они называются?

— Не могу знать, господин штабс-капитан.

— Ну и кроме того, у вас... — Штабс-капитан пристально взглянул на Федора, тот спокойно выдержал его взгляд. — Там у вас есть наши люди...

— Разрешите доложить, нас на мельнице было всего двое...

— На мельнице?..

— Так точно! После ранения работал там машинистом. Сгорела — сюда подался. Да вот...

— Чего же перерегистрацию не прошел? — постучал штабс-капитан пальцем по воинскому предписанию.