Приключения Альки Руднева

Дедусенко Идиллия

— А как он теперь домой попадет? — сказал Петр. — И неизвестно еще, может, его родители по-прежнему пьют, и будет ему от них доставаться. Нет, уж лучше я его с собой в детдом заберу. Я уже решил: мы все втроем туда поедем — я, Алька и Антошка. Вот только заработаем денег на дорогу — и поедем.

— Ну, за деньгами дело не станет, — сказал Степаныч, — у нас теперь «спонсор» хороший. Только примут ли там вас троих?

— Я директоршу попрошу, — заверил Петр, — она добрая, примет.

— Ну, все, реклама кончилась, — оповестила Кузьминична, —

давайте дальше смотреть.

В эти минуты у кого-то прямо в студии произошла долгожданная встреча, а потом опять начались розыски пропавших. На экране появилось лицо девушки, державшей фотографию подростка с яблоком в руке. Волнуясь, она стала говорить, вытирая носовым платочком набегающие слезы:

— … ушел за хлебом и не вернулся… Я теперь понимаю, что очень виновата перед тобой, Олег. Если ты меня слышишь, прости и возвращайся. Мы с папой ждем тебя. Очень! Я каждый день плачу… Если кто-нибудь видел этого мальчика…

— Алька, это не ты на фотке? — Петр смотрел то на друга, то на экран.

— Похож, — подтвердил Степаныч, — очень похож. Только этот — Олег, а наш — Алька.

И тут с экрана донесся голос ведущего:

— Катя из Пятигорска разыскивает своего младшего брата Олега Руднева. Дома его звали Алькой, наверное, это имя он и называет новым знакомым. Если кто знает…

— Алька! Из Пятигорска! — в один голос закричали Петр и Антошка.

— Так это ты и есть, — окончательно догадался Степаныч. — А почему Олег? Я думал, раз Алька, значит, Александр.

Алька ничего не отвечал, он тихо скулил, как в день побега под ивой, размазывая по щекам слезы.

Возвращение

С Катей по телефону разговаривал Степаныч. На правах старшего, который мог все толком объяснить. Катя хотела сразу утром бежать на автовокзал, но Степаныч ее успокоил:

— Незачем так торопиться. Он простудился немного, пусть денька два в тепле посидит, окрепнет. Мы его тут на поезд посадим, а вы там встретите. Не маленький, и один доедет.

— А вдруг убежит? — засомневалась Катя.

— Никуда он теперь не убежит, — опять заверил Степаныч. — Набегался, нахлебался вольной жизни. Он парнишка хороший, честный, а тут еще и героем стал. Да он дома сам все расскажет.

С трудом, но Катю удалось уговорить подождать еще день-два, пока Альку отправят домой. Она только попросила, чтобы дали ему хотя бы на минутку трубку. Алька, услышав голос сестры, опять расплакался, и она слышала в трубке только хлюпанье, шмыганье и невнятное бормотание:

— Да… да… да…

Что говорила Альке сестра, никто не слышал, но, видно, что-то хорошее, раз он со всем соглашался. Петр, конечно, порадовался за друга, который скоро вернется домой, но не без сожаления сказал:

— Расстаемся, значит. Может, и не увидимся больше никогда.

— А ты приезжай ко мне в гости, — предложил Алька. — Вместе с Антошкой летом приезжайте.

— Я вот что думаю, —

вмешался Степаныч. — Антон со мной пока останется. У меня теперь квартира настоящая будет, нам на двоих хватит. В школу здесь пойдет. А летом мы в Москву к Алексею в гости поедем, оттуда до Антошкиного дома рукой подать. Съездим да посмотрим, что там с его родителями. Может, они его тоже давно ищут. Мы же телевизор не смотрели, может, и пропустили… Ну, а не ищут, так он со мной останется. Вместе веселее будет. Так что, Петруша, в детдом один поедешь. Один ушел — один и вернешься.

— Жалко, — сказал Петр, — мне же они оба как родные стали.

— А что вам мешает родниться? — встряла Кузьминична. — Будете в гости друг к другу ездить — вот и родня!

— Здорово! — согласился Петр. — Только чур не я один к вам ездить буду, а вы ко мне в детдом тоже. Вы не бойтесь, Надежда Васильевна, директриса наша, хорошая, добрая. И воспитатели тоже. Они все рады будут, если ко мне друзья приедут… Я, конечно, виноват, сбежал. Меня там, может, тоже ищут…

— Конечно, ищут! — подхватил Степаныч. — Обязательно ищут! А ты телефон помнишь? Давай позвоним.

— Да уж поздно, — вмешалась Кузьминична. — Кто там в такое время сидеть будет?

— Надежда Васильевна всегда сидит допоздна, — заверил Петр.

— А вот и проверим! — сказал Степаныч. — Говори номер!

В детдоме трубку сняли сразу, и послышался громкий чуть протяжный голос:

— Криунова у телефона.

— Надежда Васильевна? — на всякий случай уточнил Степаныч.

— Да, Надежда Васильевна. А кто спрашивает? Я что-то голос не узнаю.

— Не узнаете, потому что и вовсе не знаете, — стал объяснять Степаныч. — Я звоню из Ростова. Зовут меня Николай Степанович. Я пенсионер, ветеран труда.

— Да, да, Николай Степанович, а какое дело у вас ко мне?

— Да вот воспитанник ваш рядом со мной стоит…

— Неужели Петя нашелся?! — радостно перебила Надежда Васильевна.

— А как вы догадались, что о Петруше речь идет?

— Так у нас все на месте, один только он весной исчез, и мы его через милицию ищем. Он здоров? С ним ничего не случилось?

— Слава Богу, все в порядке. Вот только он сомневается, примете ли его обратно, беглого.

— Как же не принять, ведь мы его несколько месяцев ищем, совсем надежду потеряли. А трубку можете ему дать?

— Конечно. Петруша, говори.

— Надежда Васильевна, простите меня, я больше не буду…

— Не маленький уже, чтобы такие заверения давать, — послышался громкий голос Надежды Васильевны. — Не ожидала от тебя такого, Петя. Непонятно, почему ушел, ничего не объяснил, заставил столько поволноваться. И бросил-то нас весной, когда на нашем огороде страда началась. Ребята без тебя чуть все грядки не погубили, агроном ты наш.

— Что, совсем грядки пропали? — испугался Петр.

— Не совсем, но тебе придется изрядно потрудиться, чтобы навести там прежний порядок.