Приключения бодхисаттвы

АНОНИМYС

То ли желтолицый был недостаточно опытным шпионом, то ли благодаря усилиям Загорского удалось понизить электрическую активность Ганцзалиновского мозга, но неизвестный, не задерживаясь, прошел мимо них и унырнул в подъезд.

– Идем? – спросил Ганцзалин, который, как гончая, испытывал сейчас охотничье возбуждение и, сам того не чуя, по-собачьи раздувал ноздри.

– Дадим ему немного времени, чтобы спокойно вскрыл дверь и осмотрелся внутри, – остановил его хозяин.

Еще минут пять они сидели на скамейке, при этом Загорский уже не вел литературно-критических

бесед, а, кажется, думал о чем-то своем. Ганцзалин же, напротив, украдкой поглядывал на часы, обнаруживая нетерпение, которое не подобало такому опытному человеку. Об этом ему как бы невзначай сказал Загорский, в ответ на что помощник заметил, что пока господин болел, он, Ганцзалин, совершенно застоялся и не знает, способен ли он теперь на что-нибудь серьезное.

– Вот сейчас и посмотрим, – безмятежно сказал Нестор Васильевич.

С этими словами он встал и неторопливо последовал к подъезду. За ним свирепо топал Ганцзалин.

Совершенно бесшумно спустились они по лестнице в цокольный этаж. Секунду стояли перед прикрытой дверью, прислушиваясь. Загорский повернулся и кивнул Ганцзалину. Тот молча сунул руку в карман пиджака. Не стучась – да и странно было бы стучаться в собственную квартиру – они стремительно вошли внутрь.

Желтолицый стоял посреди комнаты, роясь в бельевом шкафу. На шум он даже распрямляться не стал, а как-то хитро развернулся и выстрелил, как показалось Загорскому, из подмышки прямо в Ганцзалина.

Однако выстрела не случилось. Спусковой механизм клацнул один, второй, третий раз – осечка следовала за осечкой.

– Порох отсырел, – констатировал Загорский. – Последнее дело – стрелять из мокрого пистолета.

Тут стало заметно, что незваный гость стоит мокрый с ног до головы, а рядом с дверью валяется пустое ведро.

Желтолицый, поняв что фокус со стрельбой не удался, сделал незаметное движение правой рукой к левому рукаву, но тут же замер – на него глядел браунинг Ганцзалина. Желтолицый криво улыбнулся, опустил руку.

– Хорошо ли ты стреляешь, брат? – сказал он по-китайски.

– Уж как-нибудь получше тебя, дурака, – свирепо оскалил зубы Ганцзалин. – Руки!

Желтолицый послушно поднял руки вверх. Ганцзалин передал браунинг Загорскому, сам подошел к желтолицему, похлопал его по тужурке, брюкам, залез даже в ботинки. Трофеями его стали пара метательных ножей и несколько звездочек с заостренными краями.

– Каменный век, – сказал он по-китайски. – Удивляюсь, что ты лук со стрелами сюда не приволок.

– Но все-таки согласись, что ведро с водой над дверью оказалось действенным, – заметил Загорский, тоже переходя на китайский. – Стоило окатить нашего незнакомого друга водой, как пыла у него поубавилось и в прямом, и в переносном смысле.

– Бесчестные, варварские методы, – поморщился желтолицый.

– Конечно, – кивнул Ганцзалин. – А что, лучше было бы, если бы ты нас перестрелял, как куропаток?

– Я не перестрелял бы, – сказал желтолицый неожиданно мирно. – Я не затем сюда пришел.

– Вот об этом предлагаю поговорить поподробнее, – заметил Загорский. – Ганцзалин, полотенце и халат нашему гостю!

Спустя пятнадцать минут сухой и умиротворенный пришелец – его, как выяснилось, звали Ли Сяосюн – сидел за столиком вместе с Загорским и Ганцзалином, попивая настоящий китайский м'oлихуа. Во время гражданской войны даже простой грузинский чай составлял необыкновенную редкость – жасминовый же смотрелся почти как нектар, которым наслаждались только боги-олимпийцы.

– Итак, что заставило вас покинуть Поднебесную и отправиться в далекую заснеженную Россию? – спросил Загорский.

Ли Сяосюн криво усмехнулся.

– Вы уж слишком гордитесь суровым климатом своей России, – сказал он. – В Хэйлунцзяне, откуда я родом, холода бывают покрепче, а снега куда больше, чем в Москве.

Из дальнейшего разговора стало ясно, что господин Ли явился в Москву за алмазом «Слеза Будды». Серьезные люди знали, что Нестор Васильевич отправился из Пекина в Тибет на поиски камня, однако назад в Пекин не возвратился. Шпионы Юань Шикая донесли ему, что Загорский добрался до Лхасы, после чего таинственным образом исчез. Те же самые шпионы президента донесли, что вместе с русским детективом, очевидно, исчез и камень. Из этого был сделан вывод, что Загорский украл алмаз и скрылся вместе с ним.

– Какие шустрые шпионы, – заметил Загорский саркастически, – их осведомленность поражает воображение.

– Проклятый карлик, – скрипнул зубами Ганцзалин. – Если только найду, отгрызу ему голову живьем.

Ли Сяосюн посмотрел на него удивленно: что за карлик?

– Есть такой брат Цзяньян, – отвечал Нестор Васильевич, – простой тибетский монах, но человек чрезвычайно пронырливый. До такой степени, что ему даже удалось убить меня.

– Убить? – поразился гость. – Но вы же живой…

– Про воскресение Христа что-нибудь слышал? – осклабился Ганцзалин.

– Прошу тебя, не кощунствуй, – остановил его хозяин.

Потом посмотрел на гостя чрезвычайно серьезно, и сказал ему, что алмаз он действительно нашел, однако алмаз этот оказался подделкой. Подлинный камень был украден тем самым братом Цзяньяном и передан… (тут Загорский на миг задумался) впрочем, пока не ясно, кому именно он был передан. Несколько лет Загорский лежал при смерти и ему, разумеется, было не до поисков камня.

– Очень жаль, – прищурился Ли Сяосюн. – Потому что от вас по-прежнему ждут возвращения алмаза в Пекин.

Нестор Васильевич удивился. Договоренность у него была с президентом Юань Шикаем, тот умер в 1916 году. Кто еще в Китае может ждать от него исполнения договоренностей?

– Вы хотите узнать, от чьего имени я действую? – спросил гость. – Увы, сказать этого я не могу.

Загорский улыбнулся.

– В сущности, можно догадаться и самому. – Он задумался ненадолго, потом начал перечислять. – Камнем может интересоваться премьер Сунь Ятсен, генерал Чжан Цзолинь и вообще бэйянские милитаристы, в том числе члены клуба Аньф'y. Определенный интерес к нему наверняка испытывают японцы, которые мечтают возродить династию Цин, но в марионеточном варианте…