Приключения богатыря Шовшура, прозванного Лотосом (с илл.)

Липкин Семен Израилевич

Изумились воины и девушки, а жених разозлился, заорал: «Экий дерзкий молокосос!» — и бросился на мальчика — хо­тел он отомстить за своего борца. Но Герензал встала между ними, отвела руку жениха.

Гости наградили маленького борца прекрасной белой ки­биткой, навьюченной на семь одногорбых верблюдов, награди­ли тысячей желтоголовых овец. Мальчик пригнал овец и вер­блюдов на берег озера, велел своим приемным родителям перекочевать туда. Старики разбили на мягкой приозерной траве прекрасную белую кибитку, переселились в нее, а ни­щую лачугу отвели под

кизяк.

КАК ДЖАНГАР ПРИБЫЛ

СО СВОИМИ БОГАТЫРЯМИ

В ХАНСТВО БАДМИН-УЛАНА

На другой день мальчик отправился, как всегда, проведать своего дорогого жеребенка. Опять Герензал позвала его и ска­зала так:

— Получил Цаган согласие моего отца, хана Бадмин­ Улана, на нашу свадьбу и отправился за свадебными подарка­ми, за напитками и угощениями. Что же теперь предпримете вы, Шовшур? Ужели уступите меня ненавистному Цагану?

Ничего не ответил мальчик ханской дочери. Простился он с ней и побежал на берег озера, к луговой траве, к своему дру­гу —жеребенку. Прибежал он к нему и горько заплакал:

— Одолеет моя сила богатыря Цагана, сына Ман-хана, да не одолеет моя сила всех воинов этого ханства — одной четвертой части мира! Одолеет моя сила воинов этого ханства, да не одолеет она воли-желания Бадмин-Улана, отца моей Герензал! Где же мой отец Джангар, который мог бы мне помочь? Где же мои побратимы — тридцать пять славнейших богатырей Бумбы? Где же моя родина, обетованная Бумба? Далеко я от нее и сам не знаю, как я забрался сюда!

И когда Шовшур так проливал священные слезы, тоскуя по своей родине, желанной Бумбе, показался на востоке столб красной пыли, упиравшийся в небо.

«Не обманывают ли меня мои заплаканные глаза?» — подумал Шовшур и еще раз посмотрел в сторону столба крас­ной пыли. Не обманули Шовшура его глаза: эта пыль была поднята рыжим Аранзалом, скакуном богатыря Джангара.

Обрадовался Шовшур, хотел побежать навстречу богатырю Джангару, но мудрый конь Оцол Кеке остановил его:

— Человек, подобный тебе, не должен первый бежать к отцу, будто ждал его как спасителя, будто повторял его имя, тоскуя по нем. Пусть лучше Джангар сам разыскивает тебя, пусть он придет к тебе первым!

Шовшур поблагодарил Оцола Кеке за совет, вернулся к своим старикам и сказал:

— Я занемог, у меня лихорадка.

Мать не выдержала — зарыдала. Не выдержал и отец, ста­рый человек, зарыдал. Уложили мальчика в постель, укрыли его потеплее. Сел отец в ногах у мальчика, обняла мать горячую голову; впали старики в неописуемое горе.

А в это время богатырь Джангар впереди славнейших бо­гатырей прибыл в ханство Бадмин-Улана. Опаленный сзади степным солнцем, запыленный спереди степным прахом, еле держался он в седле на своем Аранзале. Рыжий конь исхудал до того, что мозга не стало в его костях, жира не стало на его животе, и беспомощно повисли его прекрасные уши, подобные резным ручкам кувшина.

Всадник спешился у дворцовых ворот, встал, опираясь на сгибающееся копье, и кликнул всенародный клич:

Где

же он, волк моих лесов?

Где же он, лев моих пустынь?

Где же он, стяг моих бойцов?

Где же он, щит моих святынь?

Где же юный мой исполин?

Где же мой единственный сын?

Коршуном был он смелым моим,

Ястребом был он белым моим!

Люди! Того, кто мне сообщит,

Где мой Шовшур, мой стяг, мой щит, —

Будь он мужчиной — прославлю его,

Ханом державы поставлю ого!

Будь это женщина — я бы ей дал

Счастье, каким обладает Шавдал!

Семьсот тысяч людей сошлись на площади перед ханской ставкой, а ни один из них не мог помочь горю чужеземца, ни­кто не слыхал о пропавшем воине. Заплакал Джангар. Слезы, крупные, как серьги, покатились по щекам богатыря.

В это время Шовшур говорил приемному отцу:

— Растолкайте локтями народ, проберитесь к ханской ставке, подойдите к богатырю, владетелю рыжего коня, и ска­жите, что воин, которого он разыскивает, находится у вас в ки­битке.

Старик взглянул па больного приемыша и подумал: «Не бредит ли в жару?» Но старуха поторопила мужа:

— Ступай, старик, к этому человеку. Пусть ты погибнешь, пусть затолкает тебя семисоттысячная толпа, зато исполнишь волю больного ребенка!

Бросаемый людскими волнами с одного конца на другой, добрался наконец бедный старик до чужеземца и сказал ему:

— Воин, которого ищете вы, находится в моей кибитке.

Джангар заключил в свои объятия старика, чуть не заду­шил его, чуть сам не задохнулся от счастья! Привел его старик к своей белой кибитке, а там, приняв свой истинный облик, стоял, улыбаясь, Шовшур. Приняв свой истинный облик, стоил на приколе сивый скакун Оцол Кеке.

Бросились отец и сын, обливаясь счастливыми слезами, друг другу в объятия. Стали поочередно обнимать Шовшура славнейшие богатыри Бумбы. Среди них был и Хонгор, давший Шовшуру имя Лотос. Вселенную потряс его крик:

Ты ль это, мальчик мой, радость моя на земле?

Ты ль это, всадник мой, солнце мое ты в седле?

Заключил отуманенный счастьем Хонгор, Алый Лев, в объятия сына своего друга, вместе свалились они наземь. Боясь, как бы великан Хонгор не помял Шовшура, Джангар положил между ними подушку.

И кони встретились радостно: подбежал рыжий Аранзал к Оцолу Кеке, укусили кони друг друга за шеи, будто здоро­ваясь, и долго смотрели друг на друга с умилением, соединив и спутав свои челки.