Приключения Эмиля из Леннеберги
Шрифт:
— Ах ты, негодник! Совсем от рук отбился! — кричал папа Эмиля.
Он ходил вокруг хлева, приглядывая подходящую корову, когда к нему подлетела запыхавшаяся Лина.
— Хозяин, хозяин! — кричала она, еле переводя дух. — Эмиль сюда прискакал, он купил насос!.. Вы ему разрешили?
Ведь папа Эмиля и понятия не имел, что у мальчика завелись свои деньги. Он думал, что это ему придется платить за то, что сторговал его сын. И потому нечего удивляться, что он побледнел как полотно и даже задрожал всем телом, когда услыхал про насос.
— Пусти, пусти! Я уже заплатил за него! —
Отец обрадовался, что Эмиль проявил такую находчивость и сам заработал несколько крон, но считал, что все равно не дело тратить их без толку.
— Я не позволю тебе швырять деньги на ветер, — строго сказал он. И потребовал, чтобы Эмиль тут же показал ему все, что купил.
Когда он увидел эти удивительные покупки, он опять пришел в ярость: старая бархатная шкатулка, которая решительно никому не нужна, да деревянная лопата для хлеба, точь-в-точь такая же, как у них дома, в Катхульте, — нечего сказать, нашел что купить! Но бессмысленнее всего был, конечно, ржавый насос.
— Заруби себе на носу раз и навсегда, парень, покупать надо только то, что тебе совершенно необходимо, — сказал папа Эмилю.
Конечно, папа прав, но как узнать, что именно тебе совершенно необходимо? Взять, к примеру, лимонад. Необходим он или нет? Эмиль, во всяком случае, решил: что-что, а уж лимонад ему совершенно необходим.
После отцовского нагоняя он печально слонялся по торгу и вот тут-то увидел под кустом сирени стол, на котором продавались пиво и лимонад. Владельцы Бакхорвы, всегда славившиеся предприимчивостью, привезли по случаю торга несколько ящиков всевозможных напитков из пивоварни в Виммербю и продавали их всем желающим.
Эмилю только раз в жизни удалось попробовать лимонад, поэтому он так и обрадовался, когда увидел, что тут его продают, а карманы его полны звонких монет. Подумать только, какое счастливое совпадение!
И Эмиль залпом выпил целых три стакана.
Но тут снова нагрянула гроза, ударила молния и загремел гром. Его папа, как на грех, оказался рядом, он снова схватил Эмиля за шиворот и снова принялся его трясти.
— Как ты смеешь! — кричал папа. — В кои-то веки заработал несколько эре и сразу же побежал распивать лимонад!
Но тут рассвирепел уже Эмиль.
— Я что-то ничего не понимаю! — завопил он в ответ, не скрывая своего гнева. — Когда у меня нет денег, я, понятно, не могу пить лимонад — не на что, а когда есть, мне почему-то нельзя его пить. Так когда же, черт возьми, мне его, по-твоему, пить?
Папа строго посмотрел на Эмиля и сказал:
— Приедешь домой, отправляйся прямо в сарай! — и, ничего не добавив, пошел к хлеву.
А Эмиль стоял и стыдился. Он и сам понимал, как плохо он себя ведет. И не только потому, что не послушался папы. Еще хуже было то, что он сказал "черт возьми". Это ведь ругательство, а на хуторе Катхульт ругаться было запрещено. Несколько минут подряд Эмиль сгорал от стыда, а потом купил еще лимонаду и угостил Альфреда. Оба они уселись отдохнуть на обочине дороги. Альфред уверял, что ничего вкуснее лимонада он в жизни не пил.
— Ты не знаешь, где Лина? — спросил Эмиль.
— Обернись, сам увидишь, — ответил Альфред. И правда, Лина сидела на траве, прислонившись спиной к изгороди, а рядом с ней расположился тот самый хуторянин из Кроксторна, который замахнулся на Эмиля кнутом. Эмиль сразу понял, что она забыла наставления его мамы, потому что то и дело заливалась громким неестественным смехом, как, впрочем, всегда, когда бывала на людях. Эмиль понял также, что она явно нравится этому крестьянину, и очень обрадовался.
— Подумай только, Альфред, вдруг мы выдадим Лину за этого малого! — сказал он с надеждой. — Тогда ты раз и навсегда от нее избавишься!
Как ты помнишь, Лина считала Альфреда своим женихом и собиралась выйти за него замуж, хотя Альфред сопротивлялся изо всех сил. Уже давно Альфред и Эмиль ломали голову над тем, как бы Альфреду отделаться от Лины, и теперь они очень оживились: может, удастся сплавить Лину владельцу Кроксторна! Правда, он был староват, и к тому же лысый, зато у него был свой хутор, и Лине наверняка захочется стать там хозяйкой.
— Давай покараулим, чтобы им никто не помешал, — предложил Эмиль.
Он понимал, что Лине нужно время, чтобы поймать своего кавалера на крючок.
Но тут на пригорке перед хлевом начали распродавать скотину, и Альфред с Эмилем, забыв о Лине, бросились туда со всех ног, чтобы поглядеть на это зрелище.
Папа Эмиля без труда купил большую свинью, которая вот-вот опоросится, но вокруг коров разгорелся бой. Крестьянин из Бастефаля не сдавался, и папе Эмиля, чтобы оставить за собой приглянувшуюся ему корову, пришлось поднять цену до 80 крон. Он чуть ли не стонал, выкладывая эту чудовищную сумму, и у него уже не хватало денег, чтобы купить кур, — они достались все тому же крестьянину из Бастефаля.
Все, кроме одной, которая ему просто не понравилась.
— На что мне хромая курица? — сказал он. — Зарежьте ее, и дело с концом.
Курица, которую крестьянин из Бастефаля приготовил к смерти, когда-то сломала ногу, кость у нее неправильно срослась, и бедняжка сильно хромала. Рядом с Эмилем стоял сынишка хозяев, и он сказал Эмилю:
— Вот дурак, отказывается от хромой Лотты! Она у нас рекордсменка, несет самые крупные яйца. И тогда Эмиль громко крикнул:
— Даю 25 эре за хромую Лотту! Все засмеялись. Все, кроме папы Эмиля. Он подскочил к Эмилю и опять схватил его за шиворот:
— Сколько дурацких дел ты можешь натворить за один день! Будешь сидеть в сарае двойной срок.
Слово что воробей: вылетит — не поймаешь. Эмиль предложил 25 эре, и теперь ему надо было их отдать. Хромая Лотта отныне принадлежала Эмилю, как бы ни относился к этому его папа.
— Теперь у меня целое хозяйство, — сказал Эмиль Альфреду. — Лошадь и курица.
— Да, лошадь и хромая курица, — подтвердил Альфред и рассмеялся.
Эмиль сунул хромую Лотту в ящик и отнес к остальным покупкам; у дровяного сарая уже лежали насос, лопата для хлебов и обтянутая бархатом шкатулка. Тут же стоял привязанный к столбу Лукас. Эмиль оглядел свое добро и остался доволен.