Приключения Эмиля из Леннеберги
Шрифт:
Ты, наверно, много слышал про диких зверей. А слышал ли ты когда-нибудь про диких коров? Если нет, могу тебе сказать, что уж коли корова дикая, то при виде ее даже настоящие дикие звери начинают дрожать мелкой дрожью и бегут куда глаза глядят.
Рюлла всю свою жизнь была самой смирной и покладистой животиной, но когда Альфред и Лина подошли к ней, чтобы привязать ее к телеге, она вдруг вырвалась и так замычала, что все присутствующие застыли от ужаса.
Возможно, она видела, как дрались парни, и решила, что на торге все дозволено. Но так или иначе, она словно сбесилась, и приблизиться к ней было опасно
— Какой ужас! — все твердила Лина, видя, как парни один за другим спасаются бегством.
В конце концов папу Эмиля охватило бешенство.
— Плакали мои 80 крон! — воскликнул он. — А теперь дайте мне ружье, придется ее пристрелить.
Он готов был взвыть от досады, но другого выхода не было, бешеную корову держать нельзя. Это-то он понимал. И все это понимали, а поэтому хозяин Бакхорва достал свое ружье, зарядил его и сунул в руки папе Эмиля.
— Ты сам должен это сделать! — сказал он. Но тут раздался голос Эмиля:
— Погоди, папа!
Я ведь уже говорила, что Эмиль был очень находчивым мальчиком. Он подошел к папе и сказал ему:
— Раз ты решил ее пристрелить, значит, тебе, наверно, и мне ее подарить не жалко. Правда?
— На что тебе бешеная корова? — спросил папа. — Разве что на львов с ней охотиться.
Но папа Эмиля знал, что у Эмиля легкая рука, и потому сказал, что если Эмилю удастся доставить Рюллу в Катхульт, он получит ее в подарок, будь она хоть трижды бешеной.
Тогда Эмиль подошел к крестьянину из Бастефаля, тому самому, который так долго не уступал Рюллу его папе и купил на торге остальных шесть коров, и сказал ему:
— Хочешь, я перегоню твоих коров до Катхульта? Хутор Бастефаль был расположен в другом конце округа, и гнать в такую даль шесть коров было делом не из приятных.
Крестьянин это понимал.
— Давай, гони! — обрадовался он и вынул из кармана брюк двадцатипятиэровую монетку. — А вот тебе за работу.
Теперь догадайся, что сделал Эмиль? Он побежал в хлев, вывел коров и погнал их к Рюлле, а как только она оказалась в стаде, она сразу умолкла и даже опустила глаза — было ясно, что она уже стыдилась своих диких выходок… Но как же ей было вести себя, бедняжке, когда ее хотели одну-одинешеньку угнать из родного хлева, разлучив с подругами, с которыми она привыкла коротать время? Она, естественно, разозлилась, но никто, кроме Эмиля, не понял почему.
Оказавшись снова среди своих подруг, она покорно затру сила вместе с ними за телегой. А все присутствующие засмеялись и сказали в один голос:
— А малый из Катхульта, если разобраться, совсем не дурак!
Альфред тоже смеялся.
— Скотовладелец Эмиль Свенсон, — дразнил он Эмиля. — Теперь у тебя есть лошадь, хромая курица и бешеная корова. Не намерен ли ты обзавестись еще какой-нибудь скотиной?
— Дай только срок, — невозмутимо ответил Эмиль.
Мама Эмиля стояла у кухонного окна, поджидая своих. Когда она увидела на дороге целый караван, у нее глаза на лоб полезли. Впереди ехала телега — правил папа Эмиля, и разместились там Альфред, Лина, огромная свинья и хромая Лотта, которая громко кудахтала, радуясь только что снесенному яйцу. А за телегой поспешали семь коров. Шествие замыкал Эмиль верхом на Лукасе. Он размахивал деревянной лопатой, следя за тем, чтобы ни одна из коров не отстала.
Мама Эмиля пулей вылетела из дома, а за ней, не отставая ни на шаг, бежала сестренка Ида.
— Семь коров! — закричала мама Эмиля, подбегая к его папе. — Кто из нас сошел с ума, ты или я?
— Не ты и не я, а корова, — пробурчал в ответ папа Эмиля. Однако так легко он, конечно, не отделался. Ему пришлось еще долго все объяснять, прежде чем мама взяла в толк, что же, собственно, произошло на торге.
И тут она с любовью поглядела на Эмиля.
— Я горжусь тобой, Эмиль. Только объясни мне, ради бога, как ты узнал, что сегодня утром, когда я хотела посадить хлебы в печь, у меня раскололась деревянная лопата?
И вдруг мама вскрикнула, потому что взгляд ее упал на Альфреда. Лицо его так распухло, что было в два раза больше обычного.
— Где это тебя так разукрасили? — ужаснулась мама.
— На торге, в Бакхорве, — объяснил Альфред. — А в понедельник торг в Кнасхульте.
Лина с мрачным видом слезла с телеги. Ей уже не с кем было хихикать и кокетничать.
— Ты что так нахохлилась? — спросила ее мама Эмиля. — Что случилось?
— Зуб болит, — еле слышно прошептала Лина.
Дело в том, что тот хуторянин из Кроксторна, который сидел с ней у изгороди, все угощал ее карамельками, и она их все грызла да грызла, а теперь у нее так разболелся коренной зуб, что просто голова разламывалась.
Но как бы ни болел зуб, коров доить надо, и Лина тут же побежала на выгон, потому что они и так уж заждались.
Рюлле и ее шести подругам тоже не терпелось, чтобы их подоили, и теперь они громко и требовательно мычали.
— Раз здесь нет их хозяина, придется уж нам выручать, — сказал Эмиль, сел на табуретку и сам стал доить — заметь, он все умел, этот мальчик, — сперва Рюллу, а потом, по очереди, всех остальных коров. Он надоил тридцать литров, и мама спустила молоко в погреб, чтобы потом сделать сыр. Получилась большая головка вкусного сыра, и это доставило Эмилю немало радости.
А яйцо, которое хромая Лотта снесла по дороге домой, Эмиль тут же сварил и поставил на стол перед папой, который угрюмо ждал, чтобы ему подали ужин.
— Это тебе от хромой Лотты, — сказал Эмиль.
Потом он протянул папе стакан парного молока и добавил:
— А это от Рюллы.
Папа молча ел и пил, а мама, вооружившись лопатой Эмиля, смогла, наконец, посадить все хлебы в печь.
Лина приложила тем временем к больному зубу горячую картошку, от чего зуб разболелся еще больше. Впрочем, Лина и не надеялась, что боль пройдет.
— Все я про тебя знаю, — сказала Лина зубу. — Но раз ты так упрям, то и я буду упрямой.
— Зато хозяин Кроксторна не поскупился для тебя на карамельки, — дразнил ее Альфред. — Ешь, сколько твоей душеньке угодно! Знаешь что, Лина, выходи-ка ты за него замуж.
Лина вскипела:
— За этого старика! Ни за что! Да ему пятьдесят лет, а мне только двадцать пять. Думаешь, мне нужен муж в два раза меня старше?
— Это не имеет никакого значения, — горячо вмешался Эмиль. — Поверь, ровным счетом никакого.