Приключения Гаррета. том.2
Шрифт:
— Я слышал их все. От Киттиджо. И чем бестолковее анекдот, тем для нее почему-то интереснее. А я вынужден слушать. Но оставим это. Я велел принести несколько ведер горячей воды. Они в твоем распоряжении.
— Могу я тебя кое о чем спросить, Гилби?
Он остановился и выжидательно посмотрел на меня: мол, что еще?
— Ты приятель Макса. Его помощник, которому он полностью доверяет. Правая рука. Но зачастую ведешь себя так, словно ты — какой-нибудь привратник. Почему?
— Мы то, что мы есть, Гаррет. Мыло, полотенце и чистая одежда внутри. Не
— Спасибо. В смысле, за заботу и за все остальное.
Я протиснулся в каморку, предназначенную, по всей видимости, для мытья обслуги. Пол железный, стены тоже. Скорее всего, тут и лошади мылись, не только люди.
На скамье у стены стояли три ведра с водой; там же лежало мыло, мочалка, полотенце и стопка одежды. В дальней стене имелся дверной проем, за которым находилась «купальня» — вся в железе, однако достаточно просторная. Пол наклонный, посредине сливное отверстие. Под потолком — диковинное сооружение: бочка с торчащими из нее свинцовыми трубами. Судя по всему, чтобы налить в бочку воду, нужно вскарабкаться по лесенке, которую я видел в раздевалке.
Похожую конструкцию мы соорудили на островах: бочек у нас было в достатке, а трубы сделали из бамбука.
Я наполнил бочку и принялся плескаться. Клянусь, так хорошо мне не было давным-давно.
Одежду мне приготовили вовсе не того сорта, какой предпочитают сыновья матушки Гаррет. По правде сказать, такая одежда им не по карману. И потом, лично я никогда в жизни не выбрал бы себе такой наряд: слишком уж все чопорно, скучно, темно — впору на похороны. Да еще жилет. Да еще брыжи. Не то чтоб пышные, не то чтоб вроде дотсовских. Но все равно…
Брыжи — это не для меня.
Стоило одеться, Попка-Дурак уселся мне на плечо и гнусно захихикал. На себя бы поглядел, тварь разноцветная!
От одежды пахло нафталином. Верно, она принадлежала кому-нибудь из сыновей Макса. Только не Таю: он будет пониже. Может, тому, кто не вернулся с войны, — не помню, как его звали.
Я нашел помазок и бритву, так что грех было не воспользоваться. Сам не знаю, почему я не перерезал заодно глотку попугаю. Момент был лучше не придумаешь: все под рукой, и никто не смотрит…
19
Старина Макс Вейдер ростом на волосок повыше пяти с половиной футов, но впечатление производит куда более внушительное. Лицо у него круглое, румяное, волосы светлые, коротко остриженные и, в большинстве своем, скопившиеся на висках и на затылке — наверно, от дождя и ветра спасались. Вот усы — дело другое: не усы, а усищи, густая копна седины с редкими упрямыми вкраплениями прежнего русого.
Улыбается Вейдер часто, но глаза у него при этом остаются холодными. Он из тех, кто на словах всегда рад тебя видеть, но стоит и в самом деле заявиться, как он тут же начинает просчитывать последствия.
Макс схватил меня, крепко пожал руку. Пальцы у него как сардельки: маленькие и пухлые.
— Наслышан о твоих подвигах, — ухмыльнулся он. Зубы у Макса замечательные, для его возраста. — Тай прислал Айка Хейма. Пока ты мылся, он нам все рассказал.
— Да какие там подвиги, — заскромничал я. — Мне просто повезло, что Тай с Лансом заглянули на конюшню.
— Почему?
— Что «почему»?
— Ничего. Извини. Присаживайся, Гаррет. А костюмчик тебе к лицу. Это Тэдовы вещи. Ты, верно, и сам сообразил. Оставь их себе. Кстати, Манвил, распорядись, чтобы Дженорд доставил на дом Гаррету всю одежду Тэда. Ты ведь не возражаешь, правда?
Макс Вейдер привык, чтобы ему подчинялись, поэтому я не стал спорить. Дружба дружбой, а с хозяином не пререкаются.
— Да ты садись, садись. Выпить хочешь? У нас есть пиво. То бишь пивко. То бишь пивушко. — Он повторял эту шутку всякий раз, когда мы встречались. А встречи наши были редки: могу предположить, мы оба верили, что в разлуке любовь крепчает. Я, во всяком случае, уж наверняка. — Кому же вздумалось на тебя напасть и с какой стати?
— Хороший вопрос. Не знаю. Двое — из твоих рабочих, Макс. Тай обещал выбить из них всю подноготную. У всех были нарукавные повязки. Борцы за права человеков, язви их в душу! Эмблема странная, я такой раньше не видел.
Манвил тем временем принес бочонок с пивом. «Вейдеровское темное», с характерным привкусом. Должно быть, в раю козы дают именно это пиво вместо молока.
— Непривычно ты выглядишь, Гаррет, — заметил Гилби. — Словно в Тэда перевоплотился.
— Угу, — согласился Вейдер. — Вот позовем хирурга, срежет он ему эту живность с плеча, и будет вылитый Тэд.
Во взгляде Вейдера мелькнула застарелая боль. Мы все знаем, что это такое, потому что нет в Танфере человека, не потерявшего на войне кого-то из близких. Я приложился к кружке и постарался отогнать невеселые мысли о брате. С отцом было легче — я его почти не помнил.
Вейдер этим себя утешить не мог. И пивом тоже — он не пил ничего, кроме воды, а все потому, что слишком любил пиво и боялся однажды сорваться.
Гилби взял свою кружку (он целый вечер будет тянуть одну-единственную, уж я-то знаю) и уселся в кресло, стоявшее неподалеку от Максова; в этом кресле он обычно дремал вечерами, выпадая из полузабытья, когда боссу приспичивало сгонять в домино.
— Гаррет, я никому не скажу, — проговорил он с таинственным видом. — Признайся, это что, новая мода — таскаться по улицам с чучелом на плече? Наверно, я отстал от жизни…
— Подарок от друга. — Я многозначительно дернул плечом.
Надеюсь, Покойник дрыхнет и не подслушивает.
Вейдер поглядел на меня, помолчал, затем сказал:
— Значит, Аликс ходила к тебе.
Я кивнул.
— Я ее не посылал.
— Она так и сказала. Но намекнула, что ты меня не выгонишь, если я наведаюсь как-нибудь на досуге.
— Хорошо, что ты пришел. И то, что на тебя напали, тоже хорошо. Лишнее подтверждение, что дело нечисто. Теперь мы знаем наверняка: та зараза, которую именуют борьбой за права людей, проникла и к нам.