Приключения Гаррета. том.2
Шрифт:
— Мы проводим тебя до двери, — сообщила Торнада. — А когда ты окажешься дома, целый и невредимый, нам заплатят.
— Заплатят? Это, верно, Покойник придумал? Пусть он и расплачивается. Мне няньки не нужны.
Его Высокомудрие и не подумал заглотить наживку. Должно быть, не хотел раскрывать свое попугайское инкогнито.
— Глянь на ребятню, Гаррет, — сказал вдруг Тарп. — Жуть!
На углу улицы юнцы допризывного возраста приставали к стайке юных эльфиянок, невесть каким ветром занесенных в этот район города, да еще задержавшихся в нем до наступления темноты. Проведай об этом их
— Хочешь, чтоб я поучил молодежь хорошим манерам?
— Чего? — озадаченно переспросил Тарп. — Каким еще манером? Ты о чем, Гаррет?
— А ты о чем, друг мой? Разве тебя возмутило не их поведение?
— Да ты на волосы посмотри! — Тарп поглядел на меня, словно проверяя, не ослеп ли я. — Неужто не видишь?
— Ба! Подумаешь! — Ну лохматые, ну завитые, ну стоят у некоторых волосы дыбом — и что с того? Эка невидаль! Ясно же, что эти парни привыкли выставлять себя на посмешище.
Плоскомордый, до сих пор предпочитавший армейскую стрижку, никак не мог успокоиться.
— Это ж какие родители, коли детишек в таком виде на улицу выпускают? — проворчал он. — Знаешь, из-за чего Карента катится в тартарары?
У меня были кое-какие мысли на сей счет, но воззрений Тарпа я не разделял.
Прически парней не имели ни малейшего отношения к тому, как эти парни себя вели, — при том, что прическа и поведение зачастую вытекают друг из друга. Так сказать, два симптома одной болезни. Парней явно провоцировали девчонки. Едва ли кто будет спорить, что из всех женщин, будь то люди или не-люди, эльфиянки самые красивые и самые, мягко выражаясь, чувственные; а эти милашки, вдобавок, находились в расцвете юности. И использовали весь арсенал подручных средств, чтобы унизить самозваных ухажеров.
А те были слишком наивны и потому не врубались в тайный смысл происходящего. С высоты моих лет могу сказать с уверенностью: этот жестокий урок жизнь преподает каждому мужчине. Я сам уже вышел из того возраста, когда стоишь на углу и выкрикиваешь всякие гнусности, тщась достичь недостижимого, но на собственном богатом опыте могу предположить — нет такой женщины, которая не попыталась бы, ловко или неловко, принизить мужчину, посмевшего найти ее привлекательной.
Все это я изложил Плоскомордому, стараясь его вразумить (мозги у бедняги скрипели так, что было слышно, наверно, на другом конце города), и тут в нашу беседу встряла Торнада.
— Хватит чушь пороть, Гаррет. Достало!
— Лапочка ты моя замученная! Хорошо, я умолкаю, а ты расскажи про тех женщин, с которыми общаешься.
— Чего? С кем это я общаюсь?
— Вот именно! Ты обиделась за женщин и явно собиралась сказать, что они вовсе не такие. Но тебе-то откуда знать? Ты водишь компанию со мной — и с Плоскомордым, когда он не занят очередной подружкой. Ты шляешься по грязным кабакам, ищешь драки с парнями, которые напоминают тебе твоего мужа. Ты якшаешься с ворами, громилами и прочей почтенной публикой, среди которой женщин не сыскать. Так что уж извини — ты, конечно, присаживаешься на корточки, когда зовет мать-природа, но отсюда никак не следует, что тебя можно считать экспертом по части женской психологии, тем более — в нашем милом городе.
— Гаррет! Мог бы из вежливости и не напоминать, что я родилась в деревне.
Эта перепалка могла продолжаться часами. Торнада обожала оставлять за собой последнее слово, потому на всякую фразу у нее находился ответ, подчас бессмысленный, но ответ. По счастью, мы приближались к моему дому, и дружеская беседа увяла сама собой. В квартале было тихо — ночь все-таки, — но будь я проклят, если миссис Кардонлос не торчала на своем крыльце, поглядывая на мой дом с таким видом, словно из его окон вываливались участники безобразной оргии.
Я остановился и огляделся, стараясь ничего не пропустить. Сперва вооруженная охрана, теперь домашняя фурия на боевом посту…
— Что стряслось, старый хрыч? С каких это пор старая ведьма патрулирует Макунадо по ночам?
Плоскомордый вытаращился на меня так, будто я вытворил что-то уж совсем из ряда вон.
— Думаю вслух, — пояснил я. — Репетирую разговор.
— Неужели? — Торнада хмыкнула. — Порепетируй заодно, как вы нам платите. Каждому, между прочим, по две марки причитается.
— По две марки? Не смеши меня.
— Гаррет, она настроена весьма серьезно. У этой женщины случился очередной приступ алчности. Кроме того, она испытывает нашу возможность общаться на расстоянии, пытается определить ее границы. Две серебряных марки — та цена, о которой мы уславливались. Разумеется, плата щедрая, но их услуги того стоят. Кстати, у меня возникла идея: попробуй убедить их в том, что брать лучше не серебром, а медью. Серебро дешевеет — пока; его стоимость возрастет, как только свежий ветер реальности унесет победную эйфорию…
О чем он толкует?
— Эйфорию? Шутить изволите? Ты хоть знаешь, что вокруг творится?
Торнада и Тарп разинули рты.
— Естественно, знаю. К тому, что происходит в городе, имеют непосредственное отношение люди, привыкшие обращаться с крупными партиями благородных металлов.
— Ладно, ладно. — Эх, лопухнулся я, затеял этот разговор при посторонних; теперь Торнаде точно будет над чем поразмыслить.
— Пожалуйста, спровадь поскорее своих друзей. У нас гости, с которыми необходимо разобраться.
О-хо-хо. Вот так всегда.
23
От меди Торнада отказалась наотрез. Простушка простушкой, но житейской смекалки, присущей всем деревенским, у нее не отнять. Рассуждала она приблизительно так: раз мы не хотим расплачиваться серебром, значит, нам известно что-нибудь этакое.
К Покойнику и его мозгам она относилась с большим уважением.
Плоскомордый поддержал приятельницу — хотя вряд ли отдавал себе отчет, почему. Когда я попытался всучить ему медь, он одарил меня мрачным взглядом.