Приключения инспектора Бел Амора. Вперед, конюшня!
Шрифт:
— Что за слова? Что есть «шкварки»?
— Деньги. Кварки.
— Шкварки — это твои проблемы.
— Бу-сде!
Сделал следующее заявление:
— Вы что, совсем одичали, «три слова неразборчивы»?! Опустились, мохом заросли? Распоясались! Подпоясаться! Затянуть ремни! Не потерплю шаляй-валяй и авось, расхлябанности и разгильдяйства! Чтоб все в конюшне было с иголочки! Чтоб было на что поглядеть! Чтоб любо-дорого! Бутсы почищены, форма поглажена! Всем купить носовые платки и зубные щетки, утром и перед сном чистить зубы, мыть ноги, и никаких «из
Наверно, эти лоботрясы не все слова поняли адекватно, а некоторые и совсем не поняли,- но со временем, думаю, я их образую.
— Руки-ноги-спины врозь! Живот подтянуть, очко поджать! Грудь колесом, плечи коромыслом! Вдох-выдох! Раздва-три-четыре… раз-два-три-четыре… «…» Теперь попрыгали… На месте… Хорошо. Всем завтракать! После завтрака — тренировка отменяется!
— Ур-ра!
— После завтрака — всем на уколы к доктору Вольфу.
— «неразборчиво»…!
— Кто это сказал?… Хуан, ты что, совсем «неразборчиво», без мата не можешь?… Скажу доктору, чтобы он всадил тебе твердой рукой и от всей души! Всем на уколы! Да, про елку забыл. Рафа! Где дядя Сэм?!
— Да тут я!
— Елка еще стоит?
— А куда она денется?
— Убрать елку к «неразборчиво»! Новый год закончился!
— Минуточку… По старому стилю еще не… Есть!
УКОЛЫ.
По дороге на уколы состоялся многозначительный разговор с дядей Сэмом.
— Минуточку, командор.
— Чего тебе, Рафа?
— Вы сказали, чтобы я продал диваны, ковры и компьютеры и четыре года платил бабе Вале и тете Кате по полной ставке.
— Да, я так сказал.
— Тогда я вас не понимаю.
— А что тут непонятного? Ты. Ковры. Диваны. Компьютеры. Кварки. Баба Валя. Тетя Катя. Четыре года. Полные ставки.
— Все понятно. Одно непонятно: четыре года.
— Да, я ошибся. Не четыре, а три с половиной года.
— Может быть, вы хотели сказать «год-полтора»? — осторожненько намекнул дядя Сэм.
— Ах, вот ты о чем! Год-полтора, пока не вылетим? Нет — три с половиной! Три с половиной года!
— Вы это серьезно, командор?
— Мы выйдем в финал, Рафа. Через три с половиной года мы будем играть в финальном матче чемпионата Мира.
— Вашими бы устами да баб целовать!
«ПРИМ. РЕД.
Лакуна восстановлена по требованию автора «Отчетов»:
«- А у тебя что, своих уст нет? Или уже не стоит на баб? Тогда подай заявление, подпишу. Мне настоящие мужики нужны. До конца.
— У меня с концом все в порядке, командор».» — Ты с кем, Рафа? Со мной? Или?…
— Конечно с вами, командор!
— До конца?
— Ну!
— Тогда передай по конюшне: через три с половиной года мы играем
— Сегодня же передам.
— Но только после уколов.
— С кем именно будет финал, командор? Ваш прогноз?
— Вот этого я не знаю. Я не оракул, Рафа.
— Боюсь, что с конфедератами из Западной Конференции.
— С зеками? Очень даже может быть. Но ты не боись — бояться всегда успеем.
«Помню свой первый укол, лет этак…дцать тому назад. Помню доктора Вольфа во-от с таким шприцом.
— Ну-с, кто из пас не трус? — спросил доктор.- Снимайте штаны, мои хорошие. Трусы пока не надо. Кто желает уколоться первым?
Все жеребцы поджали хвосты и оттягивали это удовольствие, я в том числе. Укол был жеребячий — «керосин-навигатор» — от всех болезней, включая СПИД, бубенную чуму и астральный сифилис. Первым пошел Лобан. Высокомерно взглянул на нас, трусов, расстегнул ремень, спустил штаны и вошел в кабинет на ровных ногах со спущенными штанами. Как молоды мы были! Сейчас бы он ни за что не пошел первым. Через минуту в кабинете что-то упало, еще через минуту перепуганные Гуго и Хуго вынесли в коридор худое обморочное тело Лобана и принялись его отхаживать.
— Ну-с, кто второй не трус? — невозмутимо спросил доктор Вольф.
— Я,- сказал я и стал решительно снимать штаны, потому что понял: если уж такой железный стоик, как Лобан, не выдержал укола, то мне можно не беспокоиться и не тянуть резину — все равно меня тоже вынесут из кабинета.
— Теперь трусы,- сказал Вольф.
Я спустил трусы.
— Позвать Гуго и Хуго, чтобы тебя поддержали? — спросил доктор, натягивая поршнем полный шприц своего керосина.- Это единственное, что я могу для тебя сделать.
Я отказался. Ничего, как-нибудь упаду сам.
— Второму трудней всего,- уважительно сказал Вольф и не дрогнувшей рукой всадил мне шприц в правую ягодицу.
Я не упал только потому, что был за себя спокоен,я был настолько уверен — упаду в обморок, что только потому и не упал.
— Зер гут! — похвалил доктор Вольф и протянул мне ментоловую конфетку.» На этот раз уколы прошли без падающих происшествий, но доктор Вольф отменил на сегодня все тренировки. «Ур-ра» никто не кричал. Весь день провели на парах с ошпаренными задницами. Известие о предстоящем через три с половиной года финальном Матче Смерти восприняли с черным юмором.
ТРЕНИРОВКИ.
Легкая быстрая разминка с распухшими задницами: 20 приседаний с пудовыми валунами на плечах.
По свисту. Начали. Сели… Встали… Сели… Встали… Потом легкий кросс — пять кругов вокруг Метрополии по маракканнской орбите с полной боевой выкладкой и на своих двоих. Не отставать! Марш! Марш! Пошли! Я шел в хвосте на одном маршевом движке и пинал отстающих (хотя это не мое дело пинать; это дело второго тренера,- но Войнович все еще думает): Давай-давай! Подтянись! — Потом заезжал вперед и увлекал за собой первачей: — Давай-давай! Первой тройке — по сто грамм «Соломона» перед обедом!