Приключения Кларенса Хантера
Шрифт:
Ученый заерзал на стуле, почесал квадратный подбородок и нехотя ответил:
— Гм… Видишь ли, Хантер слишком неуправляемый и своевольный. Он обычно ведет себя как малолетний хулиган. Вот я и подумал: может, нам удастся хоть так сделать его более… гм… послушным и адекватным? Откуда я знал, что у него такой изощренный разум, и он настолько эффективно подавит машину?
— Я вам больше руки не подам, — спокойно сказала Шейла. — И как теперь вернуть все обратно?
— Никак. Процедура трансмутации необратима. Кроме того, поймать Хантера невозможно: он в любой момент может оказаться в любой точке неисчислимого множества Вселенных. Правда, рано или поздно он вернется сам. И что мы с ним сделаем?
— Может, убьем? — голос Шейлы дрогнул.
Профессор пощелкал клавишами портативного компьютера и сказал:
— Исключено. Хантеру… точнее, Зорану, нипочем ни черные дыры, ни нейтронные звезды. Я занимаюсь вопросом его нейтрализации с того самого момента, как он улетел.
— А почему Кларенс ничего не разрушил?
— Он же не маньяк. Рационалист до мозга костей. Для чего уничтожать просто так? Но какое счастье, что он не умеет созидать. Иначе он такого бы натворил…
— Кларенс никому никогда не причинил вреда, если это не диктовалось необходимостью, — отозвалась Лилианна Андреевна.
— Он же любит все взрывать, — удивилась Шейла.
Главврач улыбнулась:
— Какой ребенок не любит красивых и ярких игрушек? Но Хантер старается делать все так, чтобы никого не задеть. Как-то мы гуляли по городу после дождя… а он собирал с асфальта червяков и улиток, и швырял их в траву!
— Думайте, профессор! — горестно сказала Шейла. — Не может быть, чтобы у него не было ни одной уязвимости! Это же Вы ввергли его в пучину неописуемых страданий! Эх, да что мне говорить…
Невтриносов уткнулся в компьютер. Шейла заскучала, взяла со стола лист бумаги, карандаш и быстро набросала шарж. Профессор с выпирающей вперед непропорциональной челюстью и зубами вампира поворачивал выключатель диковинной установки с надписью «Машина Судного дня».
Закончив с карикатурой, Шейла нарисовала портрет Лилианны Андреевны в образе фэнтезийной герцогини.
Наконец, тяжко вздохнув, она тщательно изобразила Хантера в полный рост. С дымящимся пулеметом наперевес, в зеркальных очках Кларенс, ехидно улыбаясь, швырял в реку осколочную гранату. В очках Шейла пририсовала его собственное уменьшенное отражение в реке, в очках того, маленького Кларенса, еще одно отражение. Последний Хантер получился, как маленькая черточка.
Внезапно кто-то дотронулся до плеча. Шейла вздрогнула.
— Вот это талант! — восхитилась Лилианна Андреевна. — А мы ни сном, ни духом. Для чего ты пошла в десантники? Могла бы дарить людям радость и красоту!
— Зачем мне рутина? — вздохнула Шейла. — Я выбрала романтику. Как и Хантер.
— Кто бы его спросил, когда он выбирал, — задумчиво откликнулся ученый и бегло проглядел рисунки.
— Недурно, очень недурно, — рассеянно сказал профессор и вновь «ушел» в компьютер.
Внезапно Невтриносов подскочил на стуле. Он схватил портрет Кларенса, несколько минут всматривался и прошептал:
— Рекурсия!
Ученый несколько минут терзал компьютер и, наконец, сказал:
— Мозг Зорана не имеет ограничителей. Его можно перегрузить, ударив по единственному слабому звену — стыку машины и человеческого разума. Но Хантер погибнет. У него больше нет человеческого тела.
— Это будет его выбор, — твердо сказала Шейла, вынула нож и провела лезвием по тыльной стороне ладони. На пол закапала кровь.
Лилианна Андреевна залила алеющую на загорелой руке рану медицинским клеем.
— Обещайте, что не будете меня воскрешать, — сказала Шейла.
— Что? — воскликнул профессор. — Ты влюбилась в Кларенса, что ли?
— Нет, конечно. Он мне даже не нравится — злой, ехидный и противный. Сама не знаю, почему привязалась. Может, по приказу командующего? Но я не хочу больше смотреть на этот цирк уродов. И когда умрет Хантер, умру и я. Обещаете?
— Да, — серьезно сказала Лилианна Андреевна. — Обещаю, девочка моя. Пусть это и противоречит медицинской этике.
— Я тебе не девочка! — закричала Шейла, уткнулась носом в подушку и зарыдала, словно студентка-первокурсница, а не ветеран Десантного Корпуса.
— Ты знаешь, Трофим, — сказала Лилианна Андреевна и села рядом с Шейлой, обняв ее за плечи. — Слезы бывают разные. От этих мне страшно.
— Мне тоже, — вздохнул ученый. — Но нам остается только ждать, пока Зоран вернется.
— А если он не… — всхлипнула Шейла.
— Обязательно вернется, — сказал ученый. — У него, кроме нас, никого нет. Во всех Вселенных.
Лилианна Андреевна села на диван и положила голову Шейлы себе на колени. Та уже взяла себя в руки, она лежала неподвижно, уставившись в потолок. Врач гладила ее стриженые по уставу волосы.
Внезапно кабинет залило голубоватым светом. Что-то вспыхнуло, грохнуло, пронеслась жаркая волна воздуха, и стулья разлетелись в щепки. У стены, печально поводя из стороны в сторону птичьей головой, стоял Зоран.
— Я могу тебе помочь, — профессор встал и прошел к двери. — Но ты умрешь. Выбирай.
— Лучше смерть, чем… лялямба, — провизжал Зоран.
Шейла дотронулась до холодной металлической оболочки, в глазах ее вновь стояли слезы. Зоран наклонил голову, пытаясь не снести притолоку, и вышел вслед за ученым. Лилианна Андреевна взяла Шейлу под руку и повела ее в лабораторию…
Профессор включил генераторы силовых полей и два параллельных друг другу абсолютных зеркала повисли над полом. Ученый заглянул в бесконечный коридор, удовлетворенно хмыкнул и произнес:
— Готово. Мы не ограничены даже скоростью света. Вам есть что сказать?
— Прощай, Хантер, — печально ответила Шейла. — Не буду говорить банальщину вроде «нам было хорошо вместе…»
— По-моему… ты это… уже сказала, — простонал Зоран.
Шейла не смогла сдержать улыбки.
— Узнаю тебя, мой друг. Пока. Мы еще увидимся.