Приключения Конана-варвара (сборник)
Шрифт:
– Я согласен принять его руку. Пусть жизнь коротка, зато весела – а под началом Конана Головореза она будет и короткой, и веселой. Клянусь Митрой! Если этот пес когда-либо командовал кем-нибудь еще, кроме отряда таких же головорезов, как и он сам, я готов съесть его вместе с доспехами!
– А ты, мой Агха? – Принцесса повернулась к Шупрасу.
Тот лишь пожал плечами в ответ, сдаваясь. Он был типичным представителем народа, обитающего на южных границах Котха, – высокий и худощавый, в чертах лица которого проскальзывало нечто ястребиное, в отличие от его более чистокровных собратьев пустыни.
– На все воля Иштар, принцесса. – В нем говорил фатализм предков.
– Подождите здесь, – распорядилась она.
И пока Теспид кипел от негодования и
Она распорядилась принести новые доспехи взамен кольчуги Конана – латный воротник, солереты [10] , кирасу, оплечье лат, ножные латы, набедренники и шлем с забралом. Когда Ясмела вновь раздвинула портьеры, Конан предстал перед своей аудиторией в доспехах вороненой стали. И когда он стоял, закованный в пластинчатые латы, с поднятым забралом и загорелым лицом, на которое падала тень черного плюмажа, медленно кивающего собравшимся с гребня его шлема, в нем вдруг проступило мрачное величие, не признать которого не смог даже Теспид. Очередная шутка замерла на губах Амальрика.
10
Солерет – стальной ботинок в рыцарских доспехах.
– Клянусь Митрой, – медленно проговорил он. – Я и подумать не мог, что когда-нибудь увижу тебя в полном рыцарском доспехе, но ты не посрамил его. Провалиться мне на этом самом месте, Конан, но я видывал королей, которые носили свои латы с куда меньшим достоинством, чем ты!
Конан ничего не ответил. Его вдруг охватили дурные предчувствия. Через много лет, когда самые сокровенные его мечты станут реальностью, он еще вспомнит эти слова Амальрика.
3
С первыми лучами рассвета улицы Хорайи заполонили толпы людей, провожающих войско, которое покидало город через южные ворота. Наконец-то армия выступала в поход. Здесь были рыцари в сверкающих доспехах, над шлемами которых важно раскачивались разноцветные плюмажи. Под ними гарцевали горячие кони – в атласных попонах и сбруе из лакированной кожи, украшенной золотыми застежками, – которых умело усмиряли всадники. Лучи утреннего солнца слепящими искрами отражались от наконечников копий, что вздымались, как лес, над ровным строем рыцарей, и легкий ветерок ласково перебирал разноцветные треугольные флажки, привязанные к древкам. Каждый рыцарь имел при себе знак внимания, подаренный ему дамой сердца, – перчатку, шарфик или розу, прикрепленные к его шлему или пристегнутые к ножнам. Это был цвет воинства Хорайи, возглавляемый контом Теспидом, который, как говорили, добивался руки самой принцессы Ясмелы.
Следом за ними шли копейщики, которых всегда было сравнительно немного в любом хайборийском государстве, – здесь полагали, что почетной является служба только в кавалерии. Но в их жилах, как и у рыцарей, текла древняя котхийская кровь – здесь шли сыновья разорившихся семейств, впавшие в нищету мужчины и безденежные юнцы, которые не могли позволить себе иметь коня и пластинчатые доспехи; всего их было пять сотен.
Замыкали колонну наемники – тысяча всадников и две тысячи копейщиков. Высокие скакуны выглядели такими же дикими и крепкими, как и их всадники. Они не гарцевали и не поднимали своих коней на дыбы, красуясь перед зрителями. На их лицах лежала мрачная печать профессиональных убийц, это были суровые и закаленные ветераны многочисленных кровавых кампаний. Закованные с ног до головы в кольчужные доспехи, они даже под шлемы без забрал поддели стальные шапочки, закрывающие шею и затылок. На их щитах не было гербов, а треугольные флажки не украшали их длинные копья. На луках седел у них висели боевые топоры или стальные молоты, а на бедре каждый конник носил длинный
Здесь собрались люди самых разных рас и народностей, и за плечами у многих в прошлом остались самые разные преступления. В одном строю шли высокие гиперборейцы, худощавые и ширококостные, немногословные и вспыльчивые, рыжеволосые гундерландцы с северо-западных гор, преисполненные чванливого самодовольства коринтийские вероотступники, смуглые зингарийцы с вызывающе торчащими черными усами и буйным нравом, аквилоняне с далекого запада. Но все они, за исключением зингарийцев, считали себя представителями хайборийской расы.
Позади них важно выступал верблюд в богатом убранстве, которого вел за собой в поводу всадник на огромном боевом коне в окружении избранных телохранителей из королевской дворцовой стражи. Между горбами верблюда, под шелковым балдахином, восседала стройная фигурка в атласных одеждах, при виде которой толпа горожан, никогда не упускавших случая поглазеть на членов королевской фамилии, разразилась приветственными воплями и принялась подбрасывать в воздух шапки и шляпы.
Конан Киммериец, поражающий мрачным великолепием своих пластинчатых доспехов и обуреваемый тревожными предчувствиями, неодобрительно взглянул на разряженного верблюда и повернулся к Амальрику, который ехал рядом, блистая золотой насечкой кольчужных лат, нагрудника и шлема с гребнем из конского волоса.
– Принцесса едет с нами. Она, конечно, ловкая и подвижная, но все равно не годится для этой работы. В любом случае, ей придется сменить это роскошное платье на что-нибудь более подходящее.
Амальрик подкрутил свой желтый ус, чтобы скрыть усмешку. Очевидно, Конан полагал, что Ясмела наденет перевязь с мечом и ринется в бой, как часто делали женщины варваров.
– Хайборийские женщины не лезут в драку, в отличие от ваших киммериек, Конан, – сказал он. – Ясмела едет с нами только для того, чтобы наблюдать за битвой. Впрочем, – он поерзал в седле и понизил голос, – между нами говоря, мне кажется, что принцесса просто боится оставаться одна. Должно быть, у нее есть на то причины.
– Она боится бунта? В таком случае, может, нам стоит повесить парочку горожан перед тем, как выступить в поход?..
– Нет. Проболталась одна из ее служанок. Ночью во дворец наведалась какая-то тварь и напугала Ясмелу до полусмерти. Не сомневаюсь, это была одна из дьявольских проделок Натохка. Конан, нам предстоит сражаться не только с людьми из плоти и крови!
– Что ж, – прорычал киммериец, – лучше идти навстречу врагу, чем ждать его.
Он окинул взглядом длинную вереницу повозок с маркитантками, подобрал поводья латной перчаткой и изрек излюбленную фразу наемников, выступающих в поход:
– Ад или добыча, братья, вперед марш!
Войско растянулось длинной колонной, и далеко позади закрылись массивные ворота Хорайи. На крепостной стене замаячили головы любопытных. Горожане хорошо понимали, что сейчас решался вопрос – жить им или умереть. Если выступившее в поход войско будет разбито, то будущее Хорайи придется писать кровью. Дикие орды, накатывающие с юга, не ведали, что такое милосердие.
Колонна весь день шла походным порядком по поросшей мягкой и сочной травой равнинной местности, которая к вечеру начала постепенно повышаться. Впереди показалась гряда невысоких гор, рваной линией перегородивших горизонт с востока на запад. На ночевку армия встала лагерем у северных предгорий, и к кострам вышли горбоносые горцы с яростным огнем в глазах, чтобы пересказать новости, приходящие из загадочной пустыни. В их рассказах то и дело упоминалось имя Натохка. По его приказу демоны воздуха приносили с собой град, грозы и туманы, а твари нижнего мира со злобным ревом трясли землю. Сам же он извлекал огонь из воздуха, испепеляя ворота обнесенных стенами городов и дотла сжигая рыцарей в доспехах. Его приспешники наводнили пустыню несметными полчищами, а мятежный стигийский принц Кутамун привел с собой пять тысяч воинов на боевых колесницах.