Приключения маленького лорда

Бёрнетт Фрэнсис

– О Мэри, – раз при нём сказала миссис Эрроль своей старой служанке, – я уверена, он старается по-своему утешить меня; я знаю, что старается. Иногда он смотрит на меня таким любящим, задумчивым взглядом! Мне кажется, ему грустно за меня, а потом он подходит ко мне, ласкает меня или приносит мне что-нибудь. Он так походит на маленького взрослого человечка, что, право, мне кажется, он всё понимает.

Когда Цедди стал старше, у него появилось множество странных, забавных привычек, которые занимали и смешили взрослых. И он сделался для матери настоящим товарищем. Теперь ей почти не нужно было другого общества. Они вместе гуляли, разговаривали, играли. Цедди узнал буквы, когда ещё был совсем маленьким, и любил по вечерам, лёжа на ковре перед камином, вслух читать иногда детские рассказы, иногда большие книги для взрослых, а иногда даже газеты; в это время Мэри из кухни

слышала, как миссис Эрроль с наслаждением смеётся в ответ на его забавные замечания.

– И действительно, – говорила Мэри бакалейщику, – всякий невольно улыбнётся, глядя на него и слыша, как он рассуждает, ну точно взрослый. Он пришёл ко мне на кухню в тот вечер, когда выбрали нового президента, и стал перед огнём – хорошенький, как картинка, – засунул руки в карманчики и, состроив самое серьёзное личико, говорит: «Мэри, меня очень интересует, кого выберут. Я республиканец, и Дорогая республиканка. А вы, – говорит, – республиканка, Мэри?» – «Вот жалко, – говорю, – я ведь демократка». Он посмотрел на меня таким взглядом, который идёт прямо в сердце: «Мэри, – говорит, – отечество погибнет!» И с тех пор каждый день он приходил ко мне и старался переменить мою политику.

Мэри его очень любила и очень гордилась им. Она жила в доме с рождения Цедди, а со дня смерти капитана сделалась кухаркой миссис Эрроль, её горничной и няней Цедрика, словом, всем-всем. Она гордилась грациозной, сильной фигуркой мальчика, его милыми манерами, больше же всего гордилась его блестящими курчавыми волосами, которые вились надо лбом и падали очаровательными, прелестными локонами на плечи. Она соглашалась работать с самого раннего утра до ночи, помогая миссис Эрроль шить для него маленькие костюмы и держать их в порядке.

– Он – настоящий лорд, – говаривала она. – Второго такого красавца-мальчика, право, даже на Пятой аллее не встретишь. И все – мужчины, женщины, дети – смотрят на него, когда он разгуливает в своей чёрной бархатной курточке, переделанной из старого платья миссис, а его курчавые волосы блестят и развеваются. Право, он похож на маленького лорда.

Цедрик не знал, что он походит на молодого лорда; он даже не знал, что такое лорд. Самым его большим другом был содержатель бакалейной лавки на углу, угрюмый бакалейщик, который с ним никогда не был сердитым или суровым. Его фамилия была Гоббс, и Цедрик восхищался им и глубоко уважал его. Он считал Гоббса очень богатым и важным человеком. Ведь у него было столько разных разностей в лавке – чернослив и винные ягоды, апельсины и бисквиты, а кроме того – лошадь и фургон. Цедрик также любил молочника, булочника и продавщицу яблок, но больше всех он любил мистера Гоббса и был с ним до того близок, что каждый день заходил к нему и нередко долго-долго сидел, рассуждая о различных делах и происшествиях. Просто удивительно, сколько тем находили они! Вот, например, праздник Четвёртого июля! Когда они начинали толковать о Четвёртом июля, то, право, казалось, этому и конца не будет. Мистер Гоббс был очень дурного мнения о британцах, он подал мальчику всю историю революции и удивительные патриотические рассказы, в которых ясно рисовались низость врагов и мужество революционных героев; он даже великодушно прочитал ему часть Декларации независимости. Цедрик разволновался; его глаза блистали, щёки горели, а кудри смешались и сбились в золотистую копну. Он еле дождался обеда, так ему хотелось рассказать обо всём маме. Может быть, именно благодаря мистеру Гоббсу Цедди заинтересовался политикой. Гоббс очень любил читать газеты, и Цедрик знал почти всё, что происходило в Вашингтоне; бакалейщик также объяснял ему, в каком случае президент исполнил свою обязанность, в каком – нет. И когда настали выборы, он нашёл, что всё чудно и хорошо; вероятно, без мистера Гоббса и Цедрика страна погибла бы. Отправляясь смотреть на факельную процессию, мистер Гоббс взял его с собой, и многие из участников шествия впоследствии вспоминали толстого человека, стоявшего подле фонарного столба и державшего на плече маленького красивого мальчика, который изо всех сил кричал и махал шляпой. [1]

1

4 июля 1776 года была подписана Декларация независимости США. – Примеч. ред.

Довольно скоро после этих выборов, в то время, когда Цедрику шёл восьмой год, случилась очень странная вещь, совершенно изменившая всю его жизнь. Удивительно: в тот

самый день, когда это произошло, Цедди разговаривал с мистером Гоббсом об Англии и королеве. Мистер Гоббс очень сурово осуждал английскую аристократию и в особенности негодовал на графов и маркизов. Стояло жаркое утро; поиграв в солдат со своими друзьями, Цедрик пошёл отдыхать в лавку. Там он увидел, что Гоббс сердито рассматривает лист «Иллюстрированных лондонских новостей» с картинкой, изображавшей придворную церемонию.

– Ага, – сказал он, – вот что у них делается теперь; но всё это когда-нибудь переменится, и те, кого они попирали ногами, поднимутся! Да, бедняки сбросят всех этих графов, маркизов и остальных. Наступит это время, им следует ждать его.

Цедрик по обыкновению взобрался на высокий стул, сдвинул шляпу на затылок и засунул руки в карманчики, стараясь выразить этим уважение к Гоббсу.

– А вы знали много маркизов или графов, мистер Гоббс? – спросил Цедрик.

– Нет, – с негодованием ответил Гоббс. – Не думаю. Я не хотел бы, чтобы мне попался один из них здесь. Вот и всё! Я не желал бы, чтобы один из этих жадных тиранов уселся на мои бисквитные бочонки!

Он остался так доволен сказанной фразой, что огляделся и вытер платком лоб.

– Может быть, они не были бы графами, если бы могли поступить иначе, – сказал Цедрик, чувствуя невольное сострадание к этим несчастным.

– Пустяки, – ответил Гоббс. – Они гордятся этим. Это у них врождённое. Да все они – дрянь.

В разгар их разговора пришла Мэри. Цедрик подумал, что она хочет купить сахару, но ошибся. Мэри была бледна, и на её лице виднелись следы волнения.

– Иди домой, милый, – сказала она. – Миссис тебя ждёт.

Цедрик соскользнул со стула.

– Она хочет пойти куда-нибудь со мной, Мэри? – спросил он. – До свидания, мистер Гоббс. Я скоро опять зайду к вам.

Он с удивлением увидел, что Мэри смотрит на него молча и покачивает головой.

– Что с тобой, Мэри? Тебе жарко?

– Нет, – ответила она. – Но происходят странные вещи.

– Не разболелась ли у Дорогой голова от солнца? – с тревогой спросил Цедрик.

Но и этого не было. Когда мальчик подошёл к своему крыльцу, он увидел перед ним экипаж. В гостиной кто-то разговаривал с мамой. Мэри отвела его наверх, одела его в лучший летний костюм из фланели кремового цвета с красным кушаком на талии и причесала его курчавые локоны.

– Лорды? – услышал он её бормотание. – Знать? Дворянство? Ох, беда! Лорды! Вот несчастье-то.

Это было удивительно, но Цедрик думал, что мама объяснит ему всё, и не мешал Мэри стонать сколько ей угодно, не задавая вопросов. Когда его переодели, он сбежал с лестницы и вошёл в гостиную. В кресле сидел худой старый господин с резкими чертами лица. Подле него стояла бледная Дорогая, и Цедрик заметил в её глазах слёзы.

– О Цедди! – вскрикнула она, подбежала, обняла его и поцеловала со взволнованным, испуганным лицом. – О Цедди, дорогой.

Высокий старик поднялся с кресла и пристально взглянул на мальчика. Костлявой рукой он потёр свой острый подбородок.

У него было очень довольное лицо.

– Итак, – медленно произнёс он, – это маленький лорд Фаунтлерой!

Глава II

Друзья Цедрика

Для Цедрика началась такая странная, такая удивительная жизнь, что он не знал, действительно ли это всё происходит. Мама ему рассказала очень необыкновенную историю. Ему пришлось два или три раза прослушать её, чтобы понять, в чём дело. И он не мог себе представить, что подумает обо всём мистер Гоббс. История началась с графов; дедушка, которого Цедрик никогда не видел, был графом; если бы его старший дядя не убился, упав с лошади, он тоже был бы со временем графом; после его смерти второй дядя Цедрика был бы графом, если бы не умер в Риме от лихорадки; потом его собственный папа сделался бы графом, если бы он остался жив; но так как все они умерли и остался только Цедрик, оказывалось, что он, Цедрик, должен сделаться графом после смерти дедушки; теперь же он стал лордом Фаунтлероем.