Приключения медвежонка Паддингтона
Шрифт:
Судя по всему, лицо Ронни Обыграйта залилось густо-багровым румянцем, потому что даже на экране телевизора оно стало заметно темнее, а глаза его впились в медвежонка.
— Я ничего не говорил про то, что они вытащили затычку? — медленно повторил он. — Да, разумеется, вытащили!
— Вы этого не говорили! — крикнул кто-то из зрителей, и из зала послышались свистки. — Мишка прав!
— Дайте ему приз! — закричали сразу несколько голосов, вырываясь из общего гула.
Ронни Обыграйт слегка передёрнулся, достал из кармана пиджака шёлковый носовой платок и вытер лоб.
— Поздравляю,
— Что?! — возмущённо вскричал Паддингтон, пронзив Главного Ведущего самым что ни на есть суровым взглядом. — Титул победителя? А я думал — пятьсот фунтов!
— И пятьсот фунтов тоже, — поспешно добавил Ронни Обыграйт, — одно другому не мешает.
Зал взорвался аплодисментами, а Паддингтон уселся на чемодан, всё ещё не веря своим ушам. Да, он, конечно, знал, что на белом свете существуют такие деньги, как пятьсот фунтов, но ему никогда бы и во сне не приснилось, что в один прекрасный день он их увидит, а тем более — получит!
Ронни Обыграйт снова поднял руку, требуя тишины.
— Прежде чем закончить передачу, я хочу задать тебе ещё один вопрос. Правда, приз за него не полагается. Что ты собираешься делать со всеми этими деньгами?
Зрители затаили дыхание, а Паддингтон довольно долго обдумывал ответ. Ведь он привык считать свои деньги по одному принципу: сколько булочек на них можно купить. После такой арифметики очень трудно привыкнуть к мысли о пятистах фунтах, не говоря уж о том, чтобы решить, что с ними делать; а когда он попытался представить себе гору булочек на все пятьсот фунтов, у него даже потемнело в глазах.
— Наверное, вот что, — сказал он наконец, и оператор тут же показал его крупным планом. — Немножко я оставлю себе на память и на рождественские подарки друзьям. А остальные я хотел бы передать Дому для престарелых медведей в Лиме.
— Дому для престарелых медведей в Лиме? — повторил Ронни Обыграйт, не скрывая удивления.
— Там живёт моя тётя Люси, — пояснил Паддингтон. — Она очень довольна, но, по-моему, им всегда не хватает денег. Мармелад у них бывает только по воскресеньям. Думаю, они очень обрадуются такому подарку.
Слова Паддингтона вызвали бурю аплодисментов, которые стали ещё громче, когда Ронни Обыграйт пообещал от имени телевизионной компании, что по крайней мере в течение ближайшего года в Доме для престарелых медведей в Лиме не будет недостатка в мармеладе.
— В конце концов, — заявил он, — далеко не каждый день победителем телевикторины становится медведь!
— Уф-ф! — вздохнул мистер Браун и вытер лоб. Программа подошла к концу, по экрану плыли титры, а на заднем плане Паддингтон, стоя посреди сцены, принимал бесконечные поздравления. — Вот уж не думал, когда покупал телевизор, к чему это приведёт!
— Но чтобы Паддингтон отдал свои деньги! — удивлялся Джонатан. — Он всегда так неохотно их тратит!
— Осмотрительность и жадность — совсем разные вещи, — мудро отметила миссис Бёрд. — И говоря по правде, я очень рада. У меня всегда болело сердце за этих медведей, которые видят мармелад только по воскресеньям. Ведь, кроме всего прочего, — продолжала она, — если бы не тётя Люси, мы бы
И все дружно закивали в ответ.
Ириски в миске
Миссис Бёрд приостановилась и потянула носом. Они с миссис Браун как раз сворачивали на свою улицу.
— Чувствуете? — спросила миссис Бёрд.
Миссис Браун опустила на землю тяжёлую сумку с покупками и тоже принюхалась. Сомнений не было, пахло чем-то очень странным, не то чтобы неприятно, но очень уж сладко и приторно. Миссис Браун никак не могла разобрать, что это за запах, хотя он и казался смутно знакомым.
— Костёр, наверное, жгут, — предположила она.
Подхватив сумки, они двинулись дальше.
— Между прочим, — хмуро отметила миссис Бёрд, сворачивая на садовую дорожку, — очень уж этот «костёр» близко к дому. Боюсь, дело неладно.
Они зашагали к дверям.
— Я так и знала! — в отчаянии вскричала миссис Бёрд. — Вы только поглядите! Вон туда, на окна кухни!
— Батюшки! — в тон ей ахнула миссис Браун. — Похоже, наш мишка опять что-то натворил!
Глядя на окна, можно было подумать, что, пока они ходили по магазинам, ударил сильный мороз и все стёкла покрылись белыми узорами. И мало того, поверх морозных узоров виднелись неопрятные коричневые подтёки, а из приоткрытой форточки вылетали клубы пара.
Миссис Бёрд уставилась на запотевшие стёкла, а миссис Браун кинулась к чёрному ходу.
— Только бы с Паддингтоном ничего не случилось! — воскликнула она, возвратившись. — Мне никак не войти. Дверь заклинило.
— М-да… — мрачно протянула миссис Бёрд. — Если уж снаружи у окон такой вид, представляю, что там творится внутри!
Обычно стёкла у Браунов сияли чистотой — ни пылинки, ни пятнышка, но сейчас не было даже просвета, сквозь который можно было бы разглядеть, что происходит в доме.
Видела бы миссис Бёрд, что именно там происходит, она сразу бы поняла, что вглядываться бесполезно. Паддингтон, который видел, сам готов был признать, что такого разгрома на его памяти ещё не было.
Когда он ощупью добрался до плиты, на которой в больших мисках шипело и булькало какое-то варево, он подумал, что лучше бы ему вообще не видеть то немногое, что ещё можно было разглядеть.
Он вскарабкался на стул, поднял крышку с одной из мисок и с надеждой заглянул внутрь. Потом потыкал туда столовой ложкой. Ему с трудом удалось впихнуть ложку в густую массу, а уж о том, чтобы помешать, не могло быть и речи. Усы медвежонка намокли в пару и обвисли, пока он безрезультатно дёргал ложку взад-вперёд. Наконец он решил вытащить её вовсе, чтобы попробовать варево на вкус. И тут-то на его мордочке появилось совсем озабоченное выражение, потому что, сколько он ни тянул, ложка и не думала вылезать.