Приключения Михея Кларка
Шрифт:
— А мой палаш? — спросил я.
— Все ваши вещи там, у моего слуги. Передайте Монмаузу все, что я сказал, и расскажите ему, что я с вами обращался ласково и любезно.
— Но что скажет совет вашей светлости, узнав, что я исчез? — спросил я.
— Фи! Не беспокойтесь об этом. Завтра на рассвете я уезжаю в Бристоль и дам своим советникам столько работы, что им некогда будет заниматься вашей судьбой. А солдаты вообразят, что вас похитил дьявол. Надо вам сказать, что у них есть такое поверье, что камера, в которой вы сидели, посещается сатаной. Да и правду сказать! В старые годы в этой башне творились такие дела, что дьяволы в аду только радовались. Осторожнее, не упадите. Так, до свидания! Не позабудьте моего поручения.
— До свидания, ваша светлость, — ответил я и начал быстро и бесшумно спускаться по веревке вниз, в сад.
Во время этого воздушного путешествия я увидел темную расщелину в стене башни. Это было то самое окно, через которое разговаривал со мной честный фермер Браун.
Только полчаса тому назад я лежал на тюремной койке без надежды спастись. Теперь я был свободен, никто меня не удерживал, я дышал воздухом свободы. Тюрьма и виселица были далекими от меня; точно я от дурного сна проснулся.
Да, дети мои, такие быстрые перемены действуют на людей потрясающим образом. Сердце было твердо, когда человек готовился к смерти, но, когда смертная опасность миновала, сердце размягчается. Я знал одного очень почтенного торговца. Ему однажды дали знать, что все его корабли потонули в океане. Он сказал, что земное богатство — вздор, и успокоился, но вот ему говорят, что слух о несчастье ложный и что корабли его целы. Тогда купец позабыл о своей философии и стал радоваться как ребенок.
Что касается меня, дети мои, я верю в то, что в человеческой жизни нет ничего случайного. Испытание это было послано мне Богом для того, чтобы я научился глядеть на жизнь серьезно, а спас меня Бог для того, чтобы я начал жить серьезной жизнью. И настроение у меня было очень серьезное. Спустившись на землю, я опустился на колени и здесь, на зеленой траве, в тени Ботлерской башни стал горячо молиться. Я молил Бога, чтобы он помог мне прожить с пользой для других, чтобы Он помог мне жить настоящей благородной жизнью, жертвуя своими личными интересами для святого дела родины.
Прошли добрые пятьдесят лет, дети мои, с тех пор как я преклонил свой дух перед Всевышним в освещенном луной парке Бадминтона, и эти минуты, я откровенно вам скажу, не прошли для меня бесследно. Я точно получил откровение, я научился, как жить, как поступать, и всю жизнь пользовался этим уроком.
Благо человеку, которому Бог открыл глаза на истинный смысл бытия. Плоть наша немощна, страшны дни сомнения и опасности, но все эти препятствия просветленная Богом душа преодолевает успешно.
Окончив молитву, я пошел по правой дорожке. Шел я долго, с милю, а то и более. Я миновал рощи и пруды для карпов. Наконец я добрался до деревьев, росших около стены парка. На всем своем пути я не встретил ни одного живого существа, кроме стада ланей, которые, подобно ночным приведениям, стремительно помчались по освещенной месяцем долине. Я оглянулся назад. На освещенном звездами небе мрачно и угрожающе чернела Ботлерская башня.
Вот и седьмое дерево. Я перебрался через стену парка и нашел своего любезного серого в яблоках коня. Грум держал его в поводу. Я вскочил на седло, опоясал меч и пустил лошадь во весь карьер.
Всю ночь я скакал мимо погруженных в сон хижин и освещенных лучами луны ферм. Месяц играл в воде рек и обливал своим светом поросшие березками горы.
Наконец на востоке показались розовые пятна, которые постепенно превращались в одно багровое зарево. Затем над голубыми Сомерсетскими горами появилась часть солнечного диска. Я был уже далеко от Бадминтона. Было утро субботы, и изо всех сел несся приятный колокольный звон. Теперь, освободившись от опасного пакета, я чувствовал себя гораздо свободнее и никаких предосторожностей не принимал. На одной заставе меня остановили, и юркий чиновник, устремив на меня проницательные глаза, спросил, откуда я еду. Но, услыхав, что я был у его светлости герцога Бофорта, чиновник мгновенно успокоился. Несколько далее у Аксбриджа я нагнал какого-то толстенького скотовода, который, трясясь на своей сытенькой лошадке, направлялся в Уэльс. С этим фермером мы ехали некоторое время вместе, и он мне сообщил, что все Сомерсетское графство — и его северная, и южная половина — находятся в открытом восстании. Уэльс, Шептон-Маллет и Гладстонбери тоже, как оказывается, были заняты войсками короля Монмауза. Королевские полки, в ожидании прибытия подкреплений, отступали к западу и востоку.
В деревнях, через которые я теперь проезжал, на всех церквах развевались голубые флаги. Крестьяне, собравшись на лужайке, обучались маршировке. Драгун и солдат нигде не было видно. Власть Стюартов была повсюду упразднена.
Мне пришлось ехать через Шептон-Маллет, Пайперз-Инн, Бриджуотер и Северный Пезертон. Только к вечеру я добрался на моей усталой лошади до Кросс-Хэдса. Вдалеке, внизу в долине, виднелись башни и колокольни Таунтона. Я выпил кружку пива, а лошади дал решето с овсом. Подкрепившись таким образом, мы с Ковенантом снова двинулись в путь. Спускаясь с горы, я увидал человек сорок всадников, которые мчались во весь опор прямо на меня. Они неслись так бешено, что я, невольно усомнившись, остановил лошадь. Кто это — друзья или враги?
Но, когда они приблизились, я узнал в двух офицерах, скакавших во главе отряда, Рувима Локарби и сэра Гервасия Джерома. Увидав меня, они оба подняли вверх руки, причем Рувим, сделав это движение, соскользнул вперед и очутился у своей лошади на шее. Лошадь махнула головой, и Рувим снова очутился в седле.
— Это Михей! Это Михей! — голосил Рувим вне себя от неожиданности, причем по его добродушному лицу струились крупные слезы.
Сэр Гервасий потыкал меня пальцем, как бы желая убедиться, что я настоящий, а не видение, и спросил:
— Черт возьми, как вы сюда попали? А ведь мы все сорок человек уже ехали во владение Бофорта, чтобы мстить за вас. Мы хотели мстить за вас и сжечь его замок. В Таунтон только что приехал конюх какого-то фермера, живущего около Бристоля, и сообщил, что вы приговорены к смерти. Я так и выскочил из дома с незавитым париком и присоединился к Локарби, которому лорд Грей разрешил сделать набег на владения Бофорта. Ну, как съездили?
— Все было, — ответил я, пожимая руки товарищам, — вчера вечером я был глубоко уверен, что не доживу до восхода солнца, а теперь, как видите, я жив и здоров. Но для того чтобы рассказать все мои приключения, нужно время.
— Верно, а между тем король Монмауз с нетерпением ждет вашего возвращения. Направо кругом, господа, и прямо в лагерь. Мы успешно и скоро выполнили наше дело. О, Михей, если бы с вами что случилось. Бадминтону пришлось бы плохо!
Отряд повернул и медленно направился к Таунтону. Я ехал между сэром Гервасием и Рувимом, и эти верные друзья мне начали рассказывать, что случилось во время моего отсутствия. Я же поведал им вкратце о моих приключениях. Когда мы въехали в городские ворота, уже наступил вечер. Я отдал Ковенанта конюху мэра и направился прямо во дворец докладывать о своей поездке.