Приключения наследницы
Шрифт:
– Если вы говорите, драгоценность – это все, что у Эмилии есть, то как же вы собирались добраться до Франции, а там потом – на что жить?
– Княгиня Лидия Филипповна обещала выправить для нас паспорта и дать немного денег на дорогу. Этот бриллиант... Он стоит так дорого, что можно было бы выделить для нас малую толику денег...
Он смешался и замолчал.
– Вы хотели еще что-то сказать?
– Только то, что вам следует поместить его в более надежное место. Хранить на себе его просто опасно для вас... В этом доме есть человек, который ни перед чем не остановится...
– Вы знаете, кто это?
– Не знаю, – произнес Исидор с некоторой заминкой. – Но он уже убил двух человек. Теперь это зверь, отведавший человеческой крови, и он не остановится перед следующим убийством... Знаете, ваше сиятельство, я тут на досуге поразмыслил: некто приехал в имение именно за розовым бриллиантом.
– Но кто мог знать о нем, если даже я узнала о драгоценности только вчера?
– Убитая иностранка... она ведь прислуживала вашей матери? А та могла обмолвиться в порыве откровенности...
– Мою маму трудно было бы назвать особой откровенной.
– Это так и есть. Ведь упомянув бриллиант, она не сказала, где его искать. Потому некто, прибывший в имение вместе с англичанкой, прежде всего попытался обнаружить тайник...
А ведь в самом деле, почему никто из нас об этом не подумал? Исидор умница, надо будет мне пересказать его соображения Мамонову.
Мне хотелось как-то приободрить его, сделать что-то приятное...
– Я могу перевести Эмилию в то крыло, где живу я сама и мои гости.
– Лучше не надо, – проговорил Исидор. – В крыле, где находятся комнаты прислуги, сейчас куда безопаснее. К тому же моя комната рядом.
– Мне очень жаль, что по отношению к вашей... воспитаннице была допущена такая несправедливость.
– Вы не виноваты, – вздохнул Исидор, поднимаясь вслед за мной с кресла. – Ее мать была слишком чувственна и легкомысленна. Для нее «ехать за возлюбленным на край света» казалось лишь веселым приключением. К чести вашего батюшки следует заметить, что он ее отговаривал. Предупреждал: это опасно. Изабель не послушалась. Я последовал за ней, чтобы сделать все возможное для предотвращения предсказанной опасности. Но не уберег...
– Что вы, Исидор, тому минуло четырнадцать лет, вольно ли вам убиваться?! Насколько я знаю, не дать Изабель умереть при родах было, видимо, не в вашей власти.
– Бог покарал ее, – промолвил он печально, – и я думаю, слишком жестоко.
– Мне хочется спросить у вас еще кое о чем...
– Спрашивайте, ваше сиятельство. Я весь в вашей власти.
– Как случилось так, что Изабель, по вашим же словам, оказалась почти на улице, в то время как, продав этот бриллиант, она могла бы обеспечить себе вполне пристойное существование на долгие годы?
Исидор замешкался с ответом, но потом, что-то решив про себя, сказал:
– Она ничего про бриллиант не знала.
– Почему? – изумилась я.
– Это долгая история.
– А разве мы куда-то торопимся?
На самом же деле опять я сама поторопилась, встала, не в силах высидеть несколько, как думала, лишних минут, вот Исидор, как воспитанный человек, постарался наш разговор закончить. Смешно, ей-богу, но мне пришлось опять сесть в кресло, давая понять, что и он должен последовать моему примеру.
Исидор тяжело вздохнул, словно я заставляла его выполнить непосильную работу, и начал повествование:
– Его отдала мне мать Изабель, к которой этот бриллиант перешел по наследству от ее матери. Умные женщины хранили эту драгоценность в семье, передавая от матери к дочери с наказом: беречь на черный день. Агнесс де Бренвилье собиралась сказать о драгоценности своей дочери, когда та подрастет, а от своего мужа семейную драгоценность утаила. В свое время Агнесс вышла замуж за Бренвилье по любви. Она знала – барон Тьерри беден, но считала, что денег, принесенных ею, хватит, чтобы жить в достатке, постепенно приумножая свое богатство. Розовый бриллиант должен был появиться в самый торжественный момент, венчая нажитое богатство... Увы, у ее мужа оказались дырявые руки, сквозь которые любые деньги уплывали как вода через решето. Если он и имел какой-то талант, то он заключался именно в умении бросать деньги на ветер.
– А что же родители Агнесс? Разве они не могли обуздать Тьерри?
– Увы, к тому времени, когда Агнесс вознамерилась выйти замуж за этого белокурого красавца, ее отец был в могиле, а мать, как говорят у вас, дышала на ладан. Стремительное обнищание единственной дочери ускорило уход герцогини в иной мир...
– Что? Вы сказали – герцогини?
– Увы, я не оговорился, – вздохнул Исидор. – Проклятая революция лишила род Агнесс большей части их богатств, а о ее герцогском титуле во избежание гильотины лучше было навсегда забыть. Перед смертью бедняжка призвала меня к себе. К тому времени Тьерри сбежал от своей семьи в Америку, оставив жену и юную дочь на растерзание кредиторов.
– Но этим камнем... разве нельзя было откупиться от кредиторов и обеспечить себе более-менее пристойную жизнь?
– Нельзя. Скорее всего его оценили бы так дешево, что посчитали бы лишь платой за долги... Думаете, почему мне так доверяла Агнесс? Я ведь был не просто дворецким в ее доме, я был ее сводным братом. Но и мне она доверилась, лишь пребывая на смертном одре... Впрочем, это отдельная история, никакого отношения к розовому бриллианту не имеющая... Могу сказать только, что из-за кредиторов передача семейной реликвии в мои руки произошла в полной тайне.
Теперь кое-что становилось на свои места, и мои рассуждения подкреплялись все новыми фактами.
– Как вы считаете, мне можно рассказывать об этом исправнику? – все же спросила я на всякий случай: тайна была не моя, у Исидора могли иметься свои доводы против ее разглашения.
– Вряд ли что-то еще может ухудшить наше с Эмилией положение, – ответил он. – Не вижу, что в этих фактах могло бы связать нас с трагическими событиями в имении. Подумать только, пребывание в вашем доме разбойников привело к смерти одного человека, которого Осип посчитал предателем, а пребывание знатных господ – уже к двум смертям...