Приключения Одиссея. Троянская война и ее герои
Шрифт:
Копье пролетело со свистом и вонзилось в горло Гектора. Оно пробило шею и вышло наружу. Герой грянулся на землю, и кровь хлынула из раны. Ахиллес подступил к поверженному и воскликнул:
– Ты думал, Гектор, что останешься в живых, когда убьешь Патрокла? Ты забыл, что найдется кому отомстить за него! Патрокла погребут с честью, а тебя разорвут собаки и хищные птицы!
Гектор ответил, хрипя и задыхаясь:
– Заклинаю тебя твоей жизнью... твоими родными... не оставляй меня на растерзанье собакам... Требуй от моего отца золота... сколько захочешь... он отдаст... Только верни ему мое тело... чтобы троянцы
Ахиллес угрюмо взглянул на поверженного врага и ответил:
– Напрасно молишь, пес, и заклинаешь родными! Нет, пусть даже Приам предложит мне столько золота, сколько ты весишь, и тогда не увидят тебя на погребальном ложе, и никто не отгонит собак от твоей головы!
Умирающий Гектор открыл глаза и простонал:
– Я знал, что не смогу тронуть тебя: в груди у тебя железное сердце! Но вспомни меня в тот миг, когда ты сам упадешь в прах, сраженный Аполлоном...
Голос Гектора прервался, глаза потускнели, и лицо стало неподвижным. Он уже не услышал ответа Ахиллеса:
– Умирай! А я сумею встретить свою неизбежную смерть, когда бы ни послали мне ее бессмертные боги!
Ахиллес вырвал из горла убитого свой пелионский ясень, отбросил его в сторону и стащил с безжизненного тела окровавленные доспехи. Тут сбежались ахейцы. Они столпились вокруг мертвого и изумлялись его росту, его грозному лицу. Как сверкали эти глаза, как страшен был им троянец, когда разрушал ворота лагеря или поджигал их корабли!
Ахиллес подошел к трупу и, сумрачно глядя на него, заговорил:
– Этот муж сделал нам больше зла, чем все остальные троянцы. Наконец боги дали мне победу над ним. Потерял своего защитника Илион и не устоит теперь перед нами! Но я не хочу сейчас думать об этом. Мой Патрокл лежит мертвый у судов, еще не оплаканный, не погребенный. Друг мой Патрокл! Я не забуду тебя, не забуду, пока скитаюсь среди живых. Может быть, сходя в обитель Аида, мертвые теряют память, но я и там буду помнить своего друга. Пойте победный пэан, герои ахейцы! Идем к кораблям: мы достигли светлой славы. Сражен великий Гектор, Гектор, которого сыны Трои почитали, как бога!
Герой подступил к телу Гектора, привязал к его ногам длинный ремень и потащил за собой тяжелое тело. Ахейцы поспешили за ним.
До сих пор троянцы, скованные ужасом, были безмолвны. Но тут со стены раздался общий стон. Троянцы рыдали и вопили. Молодые воины удерживали несчастного Приама. Старец в исступлении вырывался у них из рук. Он хотел бежать за Ахиллесом, вымолить у него тело сына... Отчаянно кричала престарелая Гекуба. На ее крик выбежала на стену Андромаха. Она устремила на поле обезумевшие глаза и вдруг замерла, схватившись за голову. По полю уже мчалась окровавленная колесница победителя. Ахиллес стоял в ней, поднимая сверкающие доспехи убитого врага. Позади колесницы в клубах пыли волочилось по земле безжизненное тело Гектора. Оно было привязано за ноги к колеснице, и в пыли билась залитая кровью голова.
Страшно вскрикнула Андромаха и упала без чувств на руки женщин.
Тризна по Патроклу
Пусто и тихо в стане мирмидонян. Ворота настежь открыты; не видно ни воинов, ни их боевых коней, только перед воротами расхаживают воины стражи,
Богиня целый день провела у ложа. Она с тревогой прислушивалась к неясным звукам, доносившимся с поля битвы.
Наконец издали послышался частый стук колес и копыт – это боевая колесница, могучие кони Ахиллеса! Крики ахейцев встречали ее приближенье. Колесница появилась в воротах стана; сверкнула на солнце медь поручней, вспыхнули яркие блики на щите и шлеме героя. Ахиллес обеими руками поднимал снятые с врага доспехи, чтобы все могли узнать о его победе. Колесница покатилась по лагерю; Автомедон с силой натянул вожжи и остановил колесницу у самого смертного ложа. Ахиллес, окровавленный, страшный, бросил добытые доспехи на руки подбежавшей стражи, а сам спрыгнул на землю и тяжелыми шагами подошел к изголовью Патрокла. Он откинул покров с головы мертвого друга и положил свои кровавые руки на его грудь. Слезы покатились из глаз Ахиллеса; он заговорил глухим голосом:
– Радуйся, Патрокл! Даже сходя в обитель Аида – радуйся! Вот я приволок сюда тело Гектора, твоего убийцы. Я брошу его на растерзанье псам, чтобы отомстить за твою смерть!
Быстро подошел Ахиллес к колеснице, отвязал ремень, которым было привязано бездыханное тело Гектора с кровавой, запекшейся раной на шее. Ахиллес подтащил его к ложу Патрокла и бросил тело на песок.
Ахейцы столпились вокруг ложа, не зная, чему больше дивиться – неистовой злобе Пелида или его безмерной скорби. А безутешный Ахиллес с рыданьем приник к изголовью друга, и мирмидоняне рыдали вместе с ним.
Розовый свет божественной Эос озарил лагерь ахейцев. Отовсюду, со всех углов лагеря, стекались воины в медных латах и шлемах; густые толпы направлялись к мирмидонскому стану. Вдоль лагеря слышался скрип колес, протяжные крики погонщиков. Сильные мулы попарно тащили нагруженные бревнами повозки; концы бревен волочились по песку. Вереница таких упряжек двигалась из лагеря к Сигейскому мысу. Бревна посылал царь Агамемнон для погребального костра. Огромная куча их выросла на берегу моря. Тогда из стана мирмидонян медленно поползло погребальное шествие. Впереди согласным строем катились колесницы; боевые товарищи Патрокла, в сверкающих латах и шлемах, сдерживали горячих коней. За ними друзья несли тело Менетида Патрокла. Голову его поддерживал Ахиллес; он провожал своего друга в обитель Аида. Позади шли пешие дружины мирмидонян, сомкнув щиты и ощетинясь копьями, как на бой. По дороге к ним присоединялись нескончаемые толпы вооруженных ахейцев. Все они хотели почтить павшего героя.
У назначенного места друзья опустили на песок смертное ложе Патрокла. Воины Агамемнона раскатывали длинные бревна и уже кончали складывать громадный костер. Ахиллес остался возле тела. Он вынул нож и обрезал свои длинные кудри. Тяжело вздохнув, он устремил глаза на бурное море и воскликнул:
– Сперхий, священный поток моей далекой родины! Напрасно я обещал с молитвой, что посвящу тебе свои волосы, когда вернусь с полей Илиона! Нет, никогда не принесу я тебе пышной гекатомбы, никогда не увижу милую родину. Пусть же Патрокл унесет кудри Ахиллеса в могилу.