Приключения Одиссея. Троянская война и ее герои
Шрифт:
Ахиллес тихонько отстранил от себя рыдавшего старца. Вид этой седой головы, склонившейся у его ног, глубоко потряс героя. Он встал и поднял старца за руку.
– Несчастный, – сказал он, – как ты решился явиться сюда? Видно, у тебя в груди железное сердце! Но успокойся, сядь, Дарданион! Как мы ни грустны, заставим замолчать нашу горесть. Человек осужден жить в горе, одни боги беспечальны. Утешь свое сердце: я вижу, что должен вернуть тебе сына. Такова, видно, воля богов. Без их помощи ты не смог бы беспрепятственно миновать стражу, пройти к моей палатке и так легко
И Ахиллес вышел из палатки в темноту ночи. Перед палаткой стояла колесница Приама и повозка, запряженная мулами. Возле них неясно белела фигура человека – это был глашатай, спутник Приама. Ахиллес велел ему идти в палатку, а сам разбудил Автомедона и еще одного из своих соратников. Втроем они выгрузили из повозки выкуп, о котором говорил Приам: тут было золото, чеканные кубки и блюда, тяжелые медные треножники, множество ковров и всяких тканей, – телу великого героя приличествовал богатый выкуп. Воины разбудили испуганных рабынь и велели им омыть мертвого Гектора, умастить его елеем и одеть в тонкие одежды. Тело героя уложили на устланное тканями ложе и подняли на повозку. Тогда Ахиллес вернулся в палатку и обратился к Приаму:
– Сын твой возвращен тебе, божественный старец; он уже убран и лежит в повозке.
Увидя слезы на морщинистых щеках Приама, Ахиллес поспешно добавил:
– Удержись от слез, Дарданион, у тебя будет еще время оплакать сына, когда ты вернешься в Трою. Теперь же раздели со мною трапезу: и в самом горе мы не должны забывать о пище.
С помощью Автомедона Ахиллес заколол белорунную овцу, развел огонь и стал жарить мясо на вертеле. Автомедон придвинул стол, поставил хлеб в корзинах и кубки с вином. Ахиллес разделил мясо и сел напротив Приама. Когда они насытились пищей и питьем, Ахиллес спросил:
– Скажи откровенно, Дарданид, сколько дней нужно тебе для погребенья твоего знаменитого сына? Столько дней я не вступлю в битву и удержу от битвы ахейские войска.
– Ты окажешь мне этим величайшую милость, – ответил Приам. – Ты знаешь, что лес от нас далеко, в горах. Мне нужно девять дней, чтобы приготовить все для погребенья и оплакать сына; на десятый день мы должны совершить сожженье, на одиннадцатый – насыпать курган. На двенадцатый день мы можем возобновить битву, если это неизбежно.
Ахиллес отвечал:
– Пусть будет по-твоему, богоравный старец. Я прекращу войну на столько времени, на сколько ты просишь.
И, ласково пожав руку Приама, Ахиллес отпустил его.
По улицам и площадям Трои слышались вопли и причитанья: троянцы оплакивали своего Гектора. В доме Приама на пышно убранном ложе покоилось тело героя. Подле него стояли певцы, начинатели плача. Скорбными голосами они пели погребальные песни. Женщины в черных одеждах с горькими стонами толпились вокруг ложа.
Первая подняла плач Андромаха, молодая жена Гектора. Она обнимала обеими руками голову убитого мужа и причитала:
– Рано погиб ты, мой цветущий супруг, рано покинул меня вдовою! Пал ты, защитник Трои. Что будет теперь с нами? Увы, все жены и дети троянцев плачут о тебе, Гектор. Но мне ты оставил жесточайшую скорбь: умирая, ты не мог даже проститься со мной, не мог сказать мне прощального слова, которое я бы вечно вспоминала, дни и ночи обливаясь слезами!
Так причитала Андромаха, и с нею рыдали все троянки. За нею подымает плач престарелая Гекуба:
– Гектор, из всех моих детей самый дорогой моему сердцу! Погубил тебя жестокий Ахиллес и надругался над твоим безжизненным телом. Но боги не позволили ему оставить тебя без погребенья. И вот лежишь ты у меня в доме, тихий и светлый, как будто спишь. Но не слышишь ты моих слов, не видишь моего горя...
Рыдает Гекуба, и общий плач отвечает ее рыданьям.
Третьей подымает горестный плач Елена Аргивская:
– Гектор, самый мне близкий из братьев моего мужа! О тебе и о себе я плачу, несчастная. Троянцы ненавидят меня и считают виновницей их бед. Ты же всегда заступался за меня и каждого, кто укорял меня, умел вразумить кротким словом. Но тебя не стало, и во всем Илионе не осталось у меня друга и утешителя. Вот почему плачу я о тебе, Гектор, и нет конца моей печали...
Так стонала Елена, и общий стон был ей ответом.
А с холмов лесистой Иды уже свозили сухие деревья для погребального костра, сгоняли быков и овец, готовили сосуды с вином для погребенья; несли золотой сосуд для благородных костей Приамида. Вооруженные воины собирались на площади, чтобы проститься с вождем Илиона.
Так погребали троянцы великого Гектора.
Троянский конь
У Сигейского мыса возвышался одинокий курган. Его было видно далеко, со всех сторон – и с кораблей, проходивших по Геллеспонту, и с широких лугов Троады. Такие курганы воздвигались в честь великих героев, на вечную им славу.
В прохладный осенний день у подножия кургана стояло несколько ахейцев. Море было бурно. Пенистые гребни валов катились издалека, нарастали и с грозной силой обрушивались на берег. От холода люди кутались в косматые мантии; ветер налетал, свистя, и рвал одежду. Один из ахейцев был Феникс, глубокий старик с печальным лицом; его поддерживал красивый мальчик, не по годам высокого роста, с широкими плечами.
– Видишь, Неоптолем, – сказал Феникс, – с каким почетом встретили тебя ахейцы, тебя, мальчика, еще не посвятившего своих волос Аполлону! В тебе ахейцы чтят память твоего отца, величайшего из героев. Ты должен показать себя достойным его славы.
– Я надеюсь быть достойным! – воскликнул мальчик. – Я хотел бы поскорее участвовать в битве с троянцами. Тогда я увижу, могу я быть воином или нет.
Он задумался на минуту.
– Мне хотелось бы, – медленно произнес он, – получить доспехи моего отца. Как ты думаешь, божественный Феникс, отдадут ли их мне вожди ахейцев?
– Тише, – сказал старик, – вот идет человек, который ответит тебе на твой вопрос. Ты знаешь его: зовут его Одиссей Лаэртид; он встречал тебя вместе с другими.