Приключения парижанина в Океании
Шрифт:
— Ну конечно же! Обыкновенная резиновая шлюпка водоизмещением две тонны. За пять минут ее можно надуть мехами, которые Мажесте носит в своей сумке. А так она занимает места не больше, чем матросская койка.
— Прекрасно! — восхищенно воскликнул Фрике.
— Конечно, мой мальчик! Но что это, черт побери, происходит с доктором? Смотри, как он разбушевался! Даже брыкается!
— Дело в том, — ответил парижанин, — что господин доктор хорошо известен в Марселе и еще во многих местах под именем Ламперьера. Здесь его тоже знают, хотя он и не бывал в этих краях.
— Объясни. Я что-то не понимаю.
— Все очень просто. Туземцы вообразили, что в докторе возродился их соплеменник Нирро-Ба, который теперь вернулся, чтобы утешить вдову и накормить детей.
Андре, хорошо знакомый с австралийскими нравами улыбнулся. Он понял, что доктору не грозит опасность, и, успокоившись, принялся тщательно складывать лодку, ставшую совсем маленькой.
Не переставая восхищаться, Фрике горел желанием расспросить друга об этом удивительном судне, а также о том, каким образом им удалось спастись после крушения парохода.
Андре уже хотел в нескольких словах все объяснить парижанину, как совершенно неожиданно на их глазах разыгралась трогательная сцена.
Пьер Легаль заметил среди туземцев Кайпуна и жестом выразил свое удивление.
— Молния в парус! — шепнул он следовавшему за ним Фрике. — Если бы я, как австралийцы, верил в воскресение, то дал бы голову на отсечение, что знаю этого человека.
— Говори яснее!
— Этот парень, несмотря на всклокоченную бороду и длинные, как швабра, волосы, удивительно похож на мою покойную сестру, бедняжку Ивонну. Так что нет ничего удивительного в том, что австралийцы приняли доктора за того, кого оплакивают. Видимо, наш друг чем-то напомнил им покойника.
— Я не успел тебе сказать, — произнес Фрике, — парень, чьи черты кажутся тебе знакомыми…
— О да! Особенно глаза… Взгляд, добрый и нежный, как у той святой женщины…
— Послушай, он — не австралиец, — продолжал Фрике. — Очень давно парня подобрали туземцы. Живя среди них, он совсем одичал, но все же удалось вытянуть из него кое-какие сведения.
— Что же именно?
— Он был не то матросом, не то юнгой на «Беллоне».
Крик, похожий на рычание, вырвался из груди Пьера.
— Ты говоришь, на «Беллоне»?..
— Да. Кроме того, у него на руке вытатуировано, должно быть, его имя.
— И это имя…
— Ивон Кербехель! Да что с тобой, матрос?
Пьер побледнел, бросился к ошеломленному Кайпуну, схватил за плечи и впился в него глазами. Вдруг взгляд Пьера упал на татуировку.
— Тебя зовут Ивон… Ивон Кербехель?..
— Да…
— Малар Дуэ!.. Малар Дуэ…
— Малар Дуэ… — повторил Кайпун бретонское восклицание, словно что-то припоминая.
— Да, это ты… сын Ивонны… наш бедный дорогой юнга…
— Э! Э!..
— Ты помнишь море? Нашу старую Бретань, скалы Ле-Конке?
Кайпун молчал, оставаясь безучастным.
— Ну же, — продолжал Пьер, задыхаясь от волнения. В глазах его блестели слезы. — Не может быть, чтобы ты забыл Ивонну, свою мать.
— Мать?.. — произнес Кайпун.
— Да… И старую песню, которой она тебя убаюкивала, когда твой отец, отважный лоцман Кербехель, в своей ореховой скорлупке шел навстречу бешеным морским волнам.
Пьер запел срывающимся от волнения голосом, на галльском наречии:
На Святую Анну в Гавре Я пойду босиком по дороге.Кайпун вздрогнул. Казалось, он взывал к памяти, и она пришла ему на помощь.
Словно во сне, Ивон подхватил песню:
и… я… ей… отнесу Самые… красивые… букеты… что имею…Неожиданно Ивон разразился слезами.
ГЛАВА 10
Встреча Пьера Легаля с убийцей. — Что случилось после кораблекрушения. — Что сказал Пьер Легаль об убитых, падающих навзничь. — Странная встреча на краю света с крестьянином из провинции Бос. — Жилище супругов Сириль. — Фрике радуется, узнав, что его друг Буало близко. — Воспоминание о «Десяти миллионах Рыжего Опоссума». — Военный совет. — Таинственные помощники. — Те, кого шум усыпляет, а тишина будит. — Изумление Андре и Фрике. — Похищение ручья и исчезновение пещеры.
— И вот я увидел, что на меня надвигается, словно трехмачтовый корабль, здоровенный детина, пяти футов десяти дюймов ростом [270] , крепкий, как самый лихой канонир, оснащенный по всем правилам для путешествия по этой стране, утопающей в золоте. Тогда я сказал себе: «Пьер Легаль, старина, береги корпус, не то тебя потопят под форштевнем [271] фрегата, как рыбачью лодку». Я уперся ногами в землю и не успел оглянуться, как детина оказался передо мной. Я взял его за грудки, хорошенько встряхнул и вдруг слышу на чистейшем французском: «Спасибо!» Это «спасибо», произнесенное на нашем родном языке на краю света произвело на меня неотразимое впечатление. Тем более что на него напали четыре негодяя. Двоих он схватил, держал в каждой руке по одному и душил.
270
Около 177 см.
271
Форштевень — передний деревянный брус (вертикальный или наклонный), которым оканчивался корпус судна. Являлся продолжением киля, связывая его с набором палуб.
— О, представляю себе, — взволнованно воскликнул Фрике, широко раскрыв глаза и раздувая ноздри.
«К вашим услугам, земляк», — говорю я на всякий случай.
«Вы француз?» — спрашивает он, еще крепче впившись своими когтями в пиратов, так что у тех из горла вырвались какие-то нечленораздельные звуки.
«Конечно, француз — отвечаю я. — Настоящий бретонский француз».
«Прекрасно! Тогда хватайте двух других негодяев, они жаждут моей крови, а после поговорим…»