Приключения парижанина в Океании
Шрифт:
Эти совершенно одинаковые строения, разделенные двором метров в пятьдесят, были обнесены палисадом из таких же толстых и прочных бревен, что и стены дома. Одно строение смотрело на озеро, другое — на долину.
Здесь находился постоялый двор, где собирались золотоискатели, пастухи и бушрейнджеры.
Совершенно непонятно, что заставило владельца дома выбрать столь глухое и безлюдное место для своего заведения, куда можно добраться лишь с большим трудом. Складывалось впечатление, что его совершенно не интересовали посетители.
Три или четыре года назад, когда разорилась одна из золотодобывающих компаний у южного берега озера, лесорубы, их было человек двадцать, повалили все камедные деревья в лесу.
Дом вырос словно по волшебству. Затем прикатила огромная телега, запряженная двенадцатью быками, и на следующий день укатила. Через два дня ушли и лесорубы.
Многие годы в дом почти никто не заглядывал. Разве что какой-нибудь умирающий с голоду одинокий пастух да несколько бродячих негров с пустыми желудками, которым белые никогда не отказывали в подаянии. Каждые полгода приезжала телега и, освободившись от груза, снова уезжала.
Но однажды разведчики открыли золотоносную жилу, как раз в том месте, где при таких печальных обстоятельствах появился Фрике, и в заброшенный дом повалили посетители. Теперь заведение называлось «гостиница-ресторан», хотя и не утратило зловещие черты вертепа.
Но золотоискателей это мало тревожило. Вино в заведении было великолепное, еда вкусная, к тому же хозяин обладал талантом готовить горячительные напитки, столь любимые англосаксами, причем по доступной цене. Никто не знал ни имени, ни происхождения хозяина, впрочем, это никого не интересовало. Все называли его «помещик», и он был доволен.
Здоровенный детина пяти футов десяти дюймов ростом, атлетического сложения, казалось, не имел ни малейшего понятия об элементарной вежливости. Его огромный рот с острыми зубами напоминал волчью пасть и открывался для того лишь, чтобы обругать просившего в долг посетителя. Особенно назойливых помещик угощал ударом своего тяжелого кулака. Но стоило кому-нибудь поднять на хозяина руку, как он медленно доставал из потайного кармана револьвер одиннадцатимиллиметрового калибра и в наступившей тишине раздавался выстрел. Привычные к подобного рода делам слуги выволакивали убитого из дома и бросали в озеро на съедение рыбам.
Но такое случалось редко. Зная нрав хозяина, никто с ним не связывался. В дела посетителей почтенный трактирщик не вмешивался. Если двое хотели свести счеты, достаточно было подмигнуть хозяину, и он просил посетителей выйти на минутку. Но те, большие охотники до кровавых зрелищ, образовывали круг и, отделенные веревкой от дерущихся, следили за поединком.
Все знали, что помещик очень богат, но никто не посягал на его добро. Ведь за воровство грозил суд Линча. Кроме того, даже ищейка не смогла бы обнаружить тайников помещика.
Люди шепотом рассказывали, что дом стоит на шахтных стволах, проделанных в свое время компанией, владевшей землей. Бесконечные подземные галереи часто вели в озеро; даже смельчаки, не испугавшиеся бы целого полицейского корпуса Мельбурна, дрожали как дети при мысли о страшных подземельях. Помещику это было на руку. Он слушал подобные разговоры с улыбкой и готовил свои дьявольские напитки, благодаря которым разношерстные посетители заведения находили общий язык.
Однажды мимо заведения проходила группа свагменов, человек двадцать ирландцев, немцев и англичан. Свагмен — это поденщик, кочующий с места на место с сумкой (свагом) за спиной, где хранится пара сапог, одеяло и различные мелочи.
Оборванные, измученные усталостью и лишениями, люди шли молча, с мрачным видом, даже не думая войти в заведение помещика.
Помещик, однако, учуял прибыль. Довольно часто свагмены несут под лохмотьями немалые деньги, особенно если это золотодобытчики, стригальщики овец, пастухи или лесорубы.
Хозяева постоялых дворов хорошо знают, что свагмен, вырвавшись со своей стоянки, где ему не дают ни капли спиртного, так же жаден до удовольствий, как моряк, ступивший на землю после двадцатимесячного плавания. Он готов спустить все до последнего гроша.
Обычно свагмены, покинув стоянку с несколькими тысячами экю у каждого, объединяются в отряды, мечтая закатить в ближайшем городке грандиозную пирушку. Они презирают уединенные трактиры и считают для себя бесчестьем там бывать. Для их подвигов требуется большая сцена, ведь они так долго ждали, когда столь желаемое Эльдорадо откроется перед ними и они смогут купить дорогие вещи, реализовать свои самые затаенные желания.
Помещик, видя прибывших в поту и пыли и догадываясь о жажде, снедающей глотки гостей, сделал вид, что принял их за бедняков, предложив даром по чашке чаю.
Предложение вызвало бурю проклятий.
Чаю!.. Они его достаточно выпили за год на стоянке. Мерзкая настойка из бесформенных и безымянных листьев, не довольно ли она вымыла и выполоскала их отважные желудки? Она годилась, когда скваттер навязывал свою всемогущую волю нищим работникам.
Но сегодня они богаты и будут пить что захотят. Они отвергают чай, предложенный из милости, и будут пить бренди!.. Причем лучшее, то, что пьют лорды. Да и заплатят они не хуже любого вельможи.
Хитрость трактирщика удалась полностью. Он знал, что у путников водились деньжата. Оставалось перекачать золотишко из карманов свагменов в его кубышку. На эту операцию кабатчик отводил обычно один-два дня.
Свагмены так и не зашли в помещение, а расположились под камедным деревом. Помещик не стал возражать и тотчас принес две бутылки бренди. Самого лучшего, то есть самого крепкого, а также предложил чай.
В ответ свагмены поднесли кабатчику стаканчик бренди.
Но две бутылки на двадцать человек — все равно, что капля в море, одно яйцо на целый полк. Свагмены с наслаждением облизнулись, глаза у них заблестели.
— Вот это бренди! Что скажете, Оуэн?.. А вы, Мюллер?
Всех немцев зовут Мюллерами, а ирландцев Оуэнами.