Приключения парижанина в Океании
Шрифт:
— Вот уж действительно, вор у вора дубинку украл.
Ворота ограды из тикового дерева, окружавшей большой деревянный дом, медленно отворились, и два рослых господина, широко раскрыв объятия, бросились навстречу вновь прибывшим.
— Фрике!.. Милый мой мальчик!.. Пьер!.. Дружище!..
— Господин Андре!.. Милый доктор!..
— Бедные мои друзья! Наконец-то! Мы уж не надеялись вас увидеть.
Фрике от волнения не мог вымолвить и слова.
— Мы вернулись одни! Нас ограбил один бандит… — выдавил из себя бледный как полотно Пьер.
— Мы разорены, разорены! Но тут нет нашей вины, господин Андре!
— Ах, что значат эти потери по сравнению с обрушившимся на нас ужасным
— Что же случилось? — воскликнули Фрике и Пьер в один голос.
— Мэдж, ваша маленькая подружка, моя приемная дочь…
— Мэдж, где же она? — прошептал Фрике, у которого подкосились ноги.
— Исчезла! Ее похитили наши смертельные враги «морские разбойники»…
Часть вторая
СУЛТАН БОРНЕО
ГЛАВА 1
Сигнал бедствия, салют или грохот сражения? — Великолепная пятерка. — Малайские пираты. — Атака. — Через вражеский заслон. — Неожиданная помощь. — На борту английской яхты. — Хитрость парижанина. — Лучшие вина на палубу! — Абордаж. — Пятьдесят против одного. — Нужно ли топить яхту? — Пожар на борту. — Пятеро французов объявляют войну султану Борнео.
— Бьюсь об заклад, это пушечный залп.
— Здесь?..
— Почему бы и нет?
— Может быть, салют?
— В чью честь?
— Тогда — сигнал бедствия… Или раскат грома.
— Что-то не верится.
Вдали послышался новый глухой взрыв, прокатившийся над рекой с густо заросшими гигантскими деревьями берегами.
— Я был прав, — произнес один из собеседников. — Это пороховой взрыв. Там, в устье реки. Пушечный залп ни с чем не спутаешь. А треск? Ты узнаешь его, Фрике?
— Это ведь пулемет, не так ли, Пьер?
— Еще почище, сынок. Это новое изобретение. Его называют хочкис.
— Хочкис… кис!.. кис!.. Подходящее имечко, чтобы гонять собак.
— И убивать людей.
— О! Как будто орудия убийства — именно то, чего остро не хватает нашей цивилизации, — иронично заметил Фрике.
— Там настоящий бой, — вмешался в разговор
— Да, не исключено, что мне подкинут работенки, — отозвался четвертый. Он говорил густым, низким голосом с заметным марсельским акцентом.
— Можете не сомневаться, дорогой доктор, там стреляют не по воробьям. Думаю, скоро мы все узнаем.
— Друзья мои, приготовьте оружие, — вновь заговорил главный. — А вы, ребятки, — обратился он к двоим гребцам, — подналягте-ка на весла.
Несмотря на то, что на борту, включая гребцов, находилось семь человек, лодка легко заскользила по волнам темным, как волны многих рек Южной Америки.
Собственно говоря, пассажиров было пятеро, из них четверо европейцев. Все, как один, в коротких, но просторных стеганых куртках со множеством карманов, в грубых шнурованных башмаках с кожаными голенищами поверх брюк из того же материала, что и куртки. У всех четверых на головах белые шлемы, — точь-в-точь английские солдаты в колониальной Индии. Вооружение маленького отряда состояло из массивных коротких карабинов, — стволы были спрятаны в деревянные футляры. Доверху набитые патронные сумки крепились к желтым кожаным поясам. Здесь же находились револьвер и широкий нож со слегка изогнутым лезвием и плетеной кожаной рукояткой.
Экипировку довершал вещевой мешок, очень похожий на те, что повсюду таскают с собой художники-пейзажисты. Сверху к нему было привязано прорезиненное покрывало с отверстием посередине, как у южноамериканских пончо [182] . Эта незаменимая вещь укрывает путешественника от проливных экваториальных дождей.
Легко догадаться, что наши герои собрались в далекий и рискованный путь. Обращение «доктор», проскользнувшее в разговоре, полностью соответствовало профессии одного из них — человека высокого роста, сухощавого, как индийский факир. Он и сам посмеивался над своей феноменальной худобой, из-за которой казался еще выше. Глядя на седую бороду, короткие, жесткие, взъерошенные волосы, нетрудно было понять, что доктор немолод. Ему и в самом деле стукнуло пятьдесят.
182
Пончо — индейская накидка из шерсти ламы с прорезью для головы в центре куска.
И тем не менее марселец Ламперьер нес груз своих лет с непринужденностью, какой позавидовал бы и молодой человек; его мускулы и выступающие, словно веревки, сухожилия не знали усталости; нипочем ему были малярия, холера и даже желтая лихорадка.
Некогда первоклассный хирург французского морского флота, он вышел в отставку три года назад. Как и у всех его соотечественников, у доктора был деревенский домик с зелеными ставенками, под чью гостеприимную сень он и удалился, полагая вести размеренную жизнь буржуа, посвятив себя невинным сельским радостям. Провинциальная идиллия длилась два месяца, после чего доктор Ламперьер закрыл зеленые ставни, положил ключ от домика в карман и отправился… на Суматру в компании своего друга Андре Бреванна.
Последний, глава экспедиции, представлял собой полную противоположность доктору. Лет тридцати двух, темноволосый, бледный, с серьезным выражением лица, он был столь же скрытен, сколь его компаньон общителен. Пропорциональное сложение, элегантность и изящество никак не выдавали в нем недюжинной силы.
Невероятная ловкость, редкое умение обращаться с любым оружием делали Бреванна незаменимым компаньоном в путешествии. При этом в нем не было ничего от вульгарного авантюриста. Напротив, джентльмен до кончиков ногтей, коренной парижанин, он умел придать особый шарм даже бивуачной жизни.