Приключения Петра Макарыча, корреспондента Радиорубки Американской Парфюмерной Фабрики "свобода"
Шрифт:
– А я, по-твоему, далек от цивилизации?
– Примат отставлял кружку с "Guinness", шарил в правом накладном кармане пиджака и бухал об стол кроваво-черным, в тон "Guinness", кирпичом, которым всегда запасался на теплую встречу с русским товарищем.
Тогда Шатун, по старой зэковской привычке зорко следивший за манипуляциями собеседника, спешил сменить тему беседы и выбегал на Приматовский зеленый газон, лупя между делом по звездам Всемирной истории.
* * *
– И даже Санек Македонский помер от холеры, - провел Лихоманный в тот гнусный вечер "успокаивающую"
– С чего я это взял? Шухобарь, братан мой младшенький, прочел в "Спид-Инфо", что Сашку "Мака" жинка заразила, занесла, сучка гребаная, вирус в его Интернет-сайт "www.Mac.com".
Рассчитывала, что апосля его отходняка все имущество достанется ей, и тогда она сможет вызволить из нищеты опущенного муженьком царя Ахеменидов, страстного любовника с традиционной сексоориентацией, в отличие от его поработителя.
Многие строят подобные гнусные планы, а когда остаются с носом, то сильно удивляются.
Вот еще историйка, слухай сюда, - раскудахтался Шатун.
– Помогал я как-то другану Бесярке Семисиськовичу Беспредельщикову приватизировать шахту "Беспризорная" в гоуроде Артеме. Ты, наверное, в курсе, это наш Дальний Восток, от Лондона в двух шагах, - лихо оседлал Шатун любимого конька. Его зеленоглазые чертики, слюнявя шершавые костлявые пальчики, зашелестели зелеными бумажками, строя собеседнику веселые рожицы.
Примат уже успел привыкнуть к тому, что словоохотливый русский приятель всегда скачет с пятого на десятое и несет Бог знает что, зато на своем родном языке, а это для Примата отличная разговорная практика.
Поэтому он внимательно слушал Шатуна, стараясь постичь тайный смысл великого русского языка, в котором спрятана, как в яйце Кащея, загадочная и кошмарная русская душа.
Шарабарович высморкался в тясячедолларовый, расшитый золотой россыпью платок, и возобновил захватывающую политинформацию на тему российской приватизации.
– Для начала присоветовал я Бесярке сварганить мощную рекламную кампанию: громогласно объявить шахтерам, что все они станут акционерами, то бишь собственниками шахт, и обрисовать им связанные с этим делом радужные перспективы.
Так Семисиськович и поступил. Пригласил знаменитого столичного художника-патриота Мистерия Полекуликовича Глазомерного, и тот намалевал разных плакатов.
Вот один из них. Стоит шахтер "Беспризорной" возле собственного четырехэтажного коттеджа с лифтом, колокольней и прочими колониальными прибамбасами.
У двухъярусного гаража красуются подобранные под цвет российского триколора белый кабриолет "BMW", красный джип "Grand Cheroki" и синий бронированный "Xummer".
Чуть поодаль, у ворот приватизированного шахтерского крематория "Гори, гори синюшным пламенем!" сверкает похоронной недосказанностью черный лимузин-катафалк "Linkoln Town Car".
Детишки резвятся на лужайке для гольфа.
Любовница поправляет здоровье в солярии для лиц, подвергшихся недоведенному до семяизвержения сексуальному насилию.
На побережье собственного шахтерского водонепроницаемого до глубины 100 bar озера, спроектированного японской часовой кампанией "Casio", бурлит страстями товарищеский матч по пляжному футболу между сборными Бразилии и Германии, выставившими сильнейшие за всю историю составы во главе с Эдсоном Арантисом ду Насименту и Гердом Мюллером. Горняк выписал команды-мечты на уик-энд спортивно-шахтерским приватизационным чеком "Western Union". Призовой фонд матча - один миллион шахтерских "тормозков" (шахтерский "тормозок" - продуктовый паек, выдаваемый в рабочую смену в забой.
– Авт.). Победитель получит из мозолистых горняцких рук 1/10, проигравший - 1/100 "тормозковой" массы, а остальной груз будет справедливо распределен на нужды бездомных шахтеров этих двух стран.
Шахтерская половина стирает на грядке с клубникой мужнину робу.
Теща откупоривает на веранде персонального Дома для Умалишенных бутылки с пивом и чистит воблу. Тесть похмеляется под яблонькой забродившим арбузом.
Сам горняк гордо держит в правой руке бутылку вашего ирландского скотча, а в левой - Коньституцию нашей Российской Федерации.
У его ног примостились редкой породы безгорбный верблюд и безхоботный слон.
А за шестиметровым забором коттеджа из крупных пластов отборного дальневосточного угля две синюшные морды щерятся в щель и завистливо переговариваются.
"Ты понял, что значит стать акционером?".
"Понял, как не понять! Вот бросим глушить, поднакопим деньжат и тоже махнем акционироваться. А иначе светит одна дорога".
И воротит сизый нос в сторону указателя перед крематорием: "Вход только для НЕ ЧЛЕНОВ Открытого Акционерного Общества "Наш лучший в мире артемовский уголь".
Вразумительный плакат, а?
– Шатун прыснул в кулак. Примат, прикусив губу, согласно кивнул.
– Ну, эти мудераторы и клюнули! Кто ж откажется от такой райской жизни? Словом, акционировались все единодушно.
А уже на следующий день Бесярка, строго следуя моему плану, вывесил приказ о сокращении штата "Беспризорной" наполовину. Оставшейся половине заработная плата также была срезана пополам.
Шахтеры вознамерились прибить Беспредельщикова, но я и эту возможность предвосхитил. Выставленный на скорую руку ОМОН повязал бузатеров. Шестерым из них пришили сопротивление работникам милиции, восьмерым подбросили наркотики, а главному крикуну позволили выброситься лаптями вверх с пятого этажа здания гоуродской Прокурватуры.
Еще через полгода Семисиськович переписал шахту на имя своей тещи, Бесофки Вымевны Блинозванной.
– А где твой Бесярка сейчас?
– Примат чем дальше, тем крепче убеждался, что ничего ОСОБО загадочного в русской душе НЕТ.
– По-прежнему подвизается на приватизации дальневосточных шахт?
– Да нет, что ты!
– приосанился Шатун.
– Угольные предприятия Новой Великой России давно уже приватизированы. Все 113 шахт, 128 разрезов и 40 обогатительных фабрик обрели священный статус частной собственности и переписаны на тещ-племянников-внучатых правнуков угольных генералов и их московских друзей-покровителей в Кремлевских Покоях, Правительственном Дворе и спесьслужбах.