Приключения Питера Джойса
Шрифт:
— Может быть, и стоит, — сказал я, желая ее испытать. — А что, если этот ваш аркадский пастушок найдет способ выпустить дьяволов из тюрьмы? Почему бы не открыть глаза капитану?
Ее большие белые руки дрогнули на коленях.
— Да, это проще всего, — грустно сказала она. — И хуже всего. Вы же знаете военных. Расстреляет или повесит на рее.
Я не выдержал и схватил ее руки.
— О Кэтрин, одно ваше слово…
Она вспыхнула и вырвала руки.
— Мистрис Гэмидж, — быстро и сурово поправила она. — Я старше вас. И у меня есть внук.
— Хорошо, пусть «мистрис». Пусть они взорвут корабль, если вам этого хочется, — сказал я с ребяческой досадой.
Она не ответила и, слегка повернув голову, посмотрела в отверстие порта.
— Думайте об этих несчастных, — услышал я тихие слова. — Мы с вами из числа тех, на кого это возложено. Разве я не знаю, какая мечта вела вас все эти годы? Но тем, кто озабочен чужими судьбами, никогда не удается взлелеять свою.
Глава IV
Том и Дик вместе мирно и успешно распашут любое поле. Но едва они начнут рассуждать о способах пахоты, как тут же вцепятся друг другу в глотки.
Хуже всего приходилось детям. Уже через две недели под напутственное бормотание Тома Бланкета мы тихо опустили за борт зашитое в парусину маленькое тело. Еще через неделю — второе. Среди матерей началась паника. Женщины падали передо мной на колени, точно я был всесильный Гиппократ [92] или Гален [93] . А чем я мог помочь, самозванный лекарь поневоле? Беда заключалась не только в нехватке свежего воздуха. Скученность и пища — изгрызенные крысами сухари и затхлое пшено, — изнуряющая морская болезнь, наконец, бесприютное ощущение себя малым зернышком, брошенным во Вселенную, делали свое дело так хорошо, что вскоре мы похоронили еще двух взрослых. А там и пошло: в неделю по покойнику. Люди пали духом, перестали разговаривать, без конца молились и часто плакали без причин.
92
Гиппократ (ок. 460-377 г. до н. э.) — выдающийся врач Древней Греции.
93
Гален Клавдий (ок. 130-200 г.) — римский врач, анатом и естествоиспытатель.
Но все так же в углу кормы, у бочки, накрытой досками, среди общих вздохов и молитвенного шепота маячили неподвижные черные фигуры старшин. Те же ружья и библии, те же степенные разговоры. Воспоминаниями о героях своей веры эти железные люди укрепляли свой дух. И что бы ни творилось на корабле, они так же вели свои неспешные беседы или громко читали и пели свои псалмы: левая ладонь — на раскрытой библии, правая — на стволе ружья.
И вот на опер-деке посланцем от них явился Джон Блэнд.
— Берег еще далек, дни странствия текут в прискорбной праздности, — возвестил он. — И братья полагают, что пора бы, вкупе собравшись, с бодрым сердцем рассмотреть некоторые разумные меры, дабы устроилась будущая община на благо нам и Иисусу Христу.
— Чего они там хотят устраивать? — заныл Уриэл, жестоко страдая от морской болезни. — Все уже давно устроено. Компания Массачусетского залива имеет свой устав, и совет, и должностных лиц…
— Пусть поговорят, — благодушно заметила леди Элинор. — Это отвлечет от лишних мыслей. Эй, Генри, побудь за меня с моими иоменами!
Мастер Генри, расписывавший Джорджу Пенруддоку прелести футбола, выпивок и палочных боев, из которых состояло его университетское обучение, неохотно повиновался, и все мы, кроме леди и мисс Алисы, спустились в спардек. Там уже собралось почти все население Стонхилла, там же в углу дремал штурман.
Как сейчас вижу эту картину. В распахнутые окна кормы летят дымные солнечные дорожки, рисуют на бортах сверкающий ковер. При поворотах судна он переползает с бортов на пол, с пола на зеленое сукно стола, потом слепяще озаряет бритые физиономии с тяжелыми подбородками, белые прямоугольные воротники на темных камзолах, высокие шляпы с пряжками. Люди морщатся и надвигают их на лоб. Порой каюту по всей длине, как взмах бича, просвистывает сквозняк, сея брызги; пол валится то вправо, то влево — ветер свежий, море в барашках. Вверху хлопает громада парусины, визжат шкивы блоков; все дерево, вся снасть «Красивой Мэри» — в напряженной, мученической работе движения. На спардеке запах сырости, смолы, кожи, краски, крысиного помета — извечный воздух морских странствий. Он преобразил людей Стонхилла: даже слово «переселенцы» как бы покрылось налетом морской соли с привкусом горчайшего «навсегда».
Председателем собрания избран я — тот самый, кто лет пятнадцать назад, затаив дыхание, внимал старшим колонистам. Теперь для меня соотечественники ясны, будто они из стекла. Среди них нет белоснежных ангельских душ — что ж, будем выкраивать новых людей из того материала, который шел на изготовление диких кошек и гремучих змей. А пока предоставим слово проповеднику общины, мистеру Бланкету. Молитвенно сложив руки, бывший мельник закрывает глаза и внушительно молчит. Наконец отверзает уста.
— Здесь собрались мы, бедные пилигримы, ищущие Земли Обетованной, куда стремит нас быстрый корабль сей. К сожалению, не знакома нам земля, к которой плывем. Не расскажет ли брат наш Джойс, муж ученый и многоопытный, что известно о сей стране от тех, кто в ней побывал?
Наконец-то пробил мой час. Вот она, высокая трибуна, с которой я призову за собой этих крепких людей к победе над стихиями, к построению царства Разума и Справедливости! Торжественно, как знамя, я развернул единственную свою драгоценность — карту мира — и расстелил ее на столе так, чтобы она была видна всем. Эта карта была мне подарена сыновьями знаменитого Меркатора [94] , братьями Арнольдом и Румольдом. Как и другие известные картографы, они заполнили рисунками и надписями лишь изученную южную половину этой страны, а также Антильские и Багамские острова, северный же материк изобразили в виде огромного континента, абсолютно пустого внутри. Еще не найденный великий Северо-Западный проход в Тихий океан картографы тактично прикрыли своим гербом.
94
Меркатор (Кремер) Гергард (1512-1594) — выдающийся фламандский картограф, автор атласа Европы.
— Страна эта, открытая по ошибке и ошибочно же названная Америкой… — начал я не без душевного трепета.
Как передать слушателям дерзостный дух исканий, овладевший капитаном Вераццано [95] , когда он первым решился исследовать дикое атлантическое побережье? Как заразить их безумной отвагой Жана Картье [96] , который вошел в устье таинственной реки Ошелаги и доплыл по ней до места, называемого Стадакон — нынешнего Квебека — на реке Святого Лаврентия? И я со всей силой ударил по патриотической струне. Я обрисовал железную непреклонность Мартина Фробишера, с которой тот вторгся в область льдов на севере Америки, блеск и бессмертие подвига Френсиса Дрейка, обогнувшего землю Нового Света с запада…
95
Вераццано Джованни (ок. 1480-1527 г.) исследовал часть восточного побережья Северной Америки.
96
Картье Жан (1494-1557) — французский исследователь Канады. Совершил туда четыре путешествия.
— Воистину велики и дивны дела сии — и довольно о них! — грубо перебил меня Томас Бланкет. — Общине важно знать, где сейчас наши, английские поселения.
Увы, никак не скрыть было той очевидной истины, что Виргиния и Массачусетс — всего лишь крошечные прибрежные лоскутки на карте Северной Америки, да и то меж ними вклиниваются владения голландцев, шведов и бог знает чьи. Это в то время как весь южный материк и в придачу Флорида, часть северного, сплошь испещрены испанскими названиями! Вот еще роковой вопрос: как рассказать о непрерывных войнах с племенами покахонтас и наррагансетт? А об истреблении в 1622 году трехсот колонистов Виргинии, среди которых чудом уцелел ваш покорный слуга?