Приключения Питера Джойса
Шрифт:
Сами матросы, однако, ожесточенно отмахивались от предложений немедленно штурмовать ахтеркастель. Эти люди были в каком-то похмелье. То ли считать себя бунтовщиками, то ли кому-то жаловаться на начальство? Они сложили тела трех убитых у борта, стояли и смотрели на них, угрюмо передвигая шапки со лба на затылок.
Один Боб ле Мерсер вроде бы знал, что делать дальше. Он вызвал своих товарищей и назначил их на посты у мачт, у люков, у входов на шкафут. Появился Иеремия Кэпл. Как всегда, он казался переодетым и, заложив руки за пояс, наблюдал — ни во что не вмешивался.
Что же происходит, в конце концов?
Глава VI
Цанге толкует о никчемных людях, равно отвергнутых, раем и адом.
Я часто думаю: не было ли у этих отщепенцев особого, так сказать, третьего, назначения?
О, тут, оказывается, действовал целый повстанческий комитет! Совещание происходило на опер-деке, в кладовой для дров. На остатках поленницы сидели Роберт ле Мерсер, Иеремия Кэпл, Чарлз Бредслоу, Том Пэдж и другие, хорошо известные мне по стонхильскому побоищу личности. Уорсингтон упал бы в обморок при виде этих молодцов, которых сам же законтрактовал от имени компании. Они и составили ядро заговора, причем совратили нескольких матросов и освободили каторжников. Страшно выглядели эти несчастные, с испитыми лицами неестественной белизны, с погасшими глазами. Почти все они пребывали в какой-то тяжелой полудремоте и поднимали головы только при звуках голоса Кэпла, который казался их вожаком.
От пуритан был приглашен честный Том Долсни. Он доложил, что старшины настроены против мятежа и велели предупредить, что если возникнет угроза движению корабля к месту назначения, то они возьмутся за оружие. Зло рассмеявшись, Кэпл хотел что-то сказать, но ле Мерсер его остановил:
— Потише, Джеми, ты тут еще не хозяин. — Он улыбнулся мне: — Гм, а мы уже боялись, мистер Джойс, что в свалке вас того…
— Да, без него на палубе было бы много красного мяса, — подхватил Кэпл.
Еще более непонятным показался мне этот человек с развязной речью, совершенно чуждой настороженному выражению его глаз.
— Говорите, сэр, как выкручиваться! — сочувствуя односельчанам, прогудел Том Долсни. — Ребята тут заварили кашу, — он указал кивком на матросов, — им полезно выслушать умное слово.
— Хозяева положения — вы, — сказал я. — Против вас горсть. Но у этой горсти — знания и опыт. Кто из вас сумеет вести корабль? И куда?
Все, оказывается, думали о том же. Покрутили головами, почертыхались. Один Боб ле Мерсер смотрел ясно и прямо.
— Куда — это мы, землеробы, знаем, матросы порассказали, — возразил он. — Да, там действительно свободная земля. Если кому-то она не нужна, — он посмотрел на Кэпла, — что ж, пусть довезут нас и высадят, а сами заберут эту лохань да и плывут на все четыре стороны.
— Балбес, — сказал Кэпл с брезгливой гримасой. — Сухопутная крыса. А мог бы стать человеком. Том Кавендиш [107] тоже отплыл в чем мать родила. Вернулся — матросы в шелку и бархате, мачты красного дерева, паруса из китайской парчи! Вот тебе притча. Лентяя пожалели — дали гороху. «А горох лущеный?» — «Нет». — «Так мне его и даром не надо».
Посмеялись.
— Что, нашли яйцо птицы Хи-Хи в гнезде птицы Хо-Хо? — с досадой спросил ле Мерсер. — Послушай-ка нашу деревенскую притчу. Мажу я кистью стену, а ты меня спрашиваешь: «Что, Боб, крепко держишься за кисть? Тогда я, пожалуй, выну из-под тебя лестницу». Так-то. Нет, ты лестницу из-под меня не рви!
107
Томас Кавендиш (1555?
– 1592) — английский пират. В 1586-158S годах повторил путешествие Ф. Дрейка. Захватил 20 испанских судов с грузом серебра.
Снова выступил Том Долсни.
— Вспомнил! Старшины еще велели тебе передать, Боб: не по-христиански поступаешь. Долги надо платить.
Боб покраснел.
— Я христианин, как и ты, Том, — сказал он. — Пиратство мне не по душе. И долги свои мы компании отдадим, только не так, как она хочет. Будем свободны — откуда и деньги возьмутся!
Гул одобрения встретил его слова. Турнир простонародных притч и острот тянулся еще долго, но было ясно: единства у мятежников нет. Очевидно, за ле Мерсером стояли силы деревни, за Кэплом же шла часть матросов и освобожденные из плавучей тюрьмы преступники. Сторонники Кэпла были в меньшинстве, и все приняли план Боба: войти в соглашение с командованием до момента, когда покажутся берега Америки. А там… Но никто не представлял себе, что будет «там».
Голова моя напряженно искала выхода из кипящего котла противоречий, каким стал несчастный корабль, только что перенесший шторм. Вспышка матросского озлобления и вымахнувший из нее багровый пламень мятежа, опасность взлета пиратского флага на грот-мачту — то были разрушительные силы, под действием которых моя колония, моя Утопия, моя мечта распадалась, не успев ощутить почвы под ногами! Душевное мое состояние было подобно сдавленному воплю. После совещания я уединился у себя и, сжав голову руками, пытался собраться с мыслями.
Есть такая линия поведения, которая, на общепринятый взгляд, заслуживает клейма двурушничества и предательства. И клянусь, я ее поведу! Я стану между Кэплом, ле Мерсером, пуританами, командованием — обману, если потребуется, всех. В верности я им не клялся! Извилистая линия сложной интриги — вот что мне остается, чтобы «Красивая Мэри» достигла цели. И я, не колеблясь, столкну за борт или подведу под петлю любого, кто вздумает ей помешать! Я передал Бобу, что согласен принять на себя обязанности парламентера, и один отправился на ахтеркастель.
На площадке шканцев оказался часовой, который вызвал помощника капитана, и тот провел меня по трапу наверх в каюту капитана. Там были штурман, кок, плотники, не участвовавшие в мятеже, младший помощник и боцман, который спасся от матросов в камбузе. Едва я переступил порог, мне стало ясно, что близкого друга в лице штурмана я не обрел. Он вскочил и заорал, брызжа слюной:
— Шеловек эта — изменник, надо его хватайт!
При мне были шпага и пистолеты. Я вынул их из-за пояса, из ножен — шпагу, бросил то и другое на стол и холодно сказал:
— Изменник, сэр штурман, — тот, кто выпустил пьяного капитана из его каюты на посмешище команде! Как вам взбрело на ум целиться в команду из пушки?
— Я подавляйт мятеж! — вопил штурман. — И я отвечайт только гаптайн! (перед капитаном).
Служака старой закалки, он был обескуражен и путался в словах, перемешивая английские с голландскими. Остальные переглядывались и молчали. Здесь было такое же замешательство, как и на опер-деке. И я сказал:
— Бросьте, штурман, валять дурака. Мы в открытом море, капитан умер или спит, дуло фальконета теперь наведено на корму. Будьте покладистей, и направим корабль по курсу. Того же пока хотят и мятежники.