Приключения, почерпнутые из моря житейского
Шрифт:
– И, сударыня, что от людей укроется: при них ведь водили по всему дому и показывали все углы.
– Покойной ночи, – сказала Саломея Петровна Мавре Ивановне.
В душе ее громовые тучи ходили, вся внутренность бушевала.
«Вот как! для меня нет ничего, а для Кати дом в приданое и деньги нашлись!»
Злоба сосала сердце Саломеи; она беспокойно проворочалась на постели остаток ночи. Все утро просидела она в своей комнате, жалуясь на головную боль; вышла к обеду, и как будто ни в чем не бывало.
– У
– Да не лучше ли и мне дома остаться?
– Что тебе делать дома, будешь скучать. Поезжай, поезжай, друг мой!
– Хорошо, я поеду! – сказала Саломея. И точно, поехала.
Часов в семь явился Федор Петрович. Катенька, разряженная, ожидала уже его с трепещущим сердцем: маменька объявила ей уже, что Федор Петрович жених ее и потому она должна принять его как можно ласковее, говорить с ним как можно приветливее, а если он объявит ей желание свое, то сказать, что это зависит от папеньки и маменьки и что с своей стороны она готова принять с удовольствием предложение.
Сердце и рассудок Катеньки не умели прекословить воле родительской.
Федор Петрович явился. Дверь в залу распахнулась перед ним с возгласом: «Пожалуйте». Федор Петрович вошел тихонько в гостиную; в гостиной только Катенька сидит уединенно с книгой в руках, разряжена, в локонах, только что не при пудре.
Вся вспыхнув, она встала и с трудом проговорила:
– Маменька скоро войдет, покорнейше прошу.
Федор Петрович сел, откашлянулся, хотел говорить, да чувствовал, что надо обождать немножко, потому что вся кровь вступила в лицо и совсем задушила – слова нельзя сказать не откашлянувшись.
– Жаркое время, – сказала Катенька.
– Очень-с, – отвечал Федор Петрович.
– Сегодня, кажется, в воксале бал?
– Не могу знать… наверно-с.
После этого краткого вступления в разговор пролетел, как говорится по-русски, тихий ангел.
– Вы видели эти картинки? – спросила снова Катенька, взяв со стола тетрадку видов Рейна.
– Нет-с, не видал, – отвечал Федор Петрович, взяв тетрадку в руки.
– Прекрасные картинки.
– Кто это делал-с?
– Это в Англии гравировано.
– В Англии-с? Это удивительно!
– Бесподобная гравировка!
– А позвольте узнать, что они представляют?
– Разные виды.
– Виды-с? – сказал Федор Петрович значительно, – в первый раз вижу-с, бесподобно.
Но Федор Петрович смотрел и ничего не видал; наконец, положив книгу как вещь, которая была не по его части, уставил снова глаза на Катеньку и снова стал откашливаться; а Катенька снова потупила стыдливый взор в землю. Живой румянец играл на ее щеках, она была очень мила.
От головы Федора Петровича прилив отхлынул, он стал смелее осматривать смущенную Катеньку и, наконец, собрался с духом.
– Вы, я думаю, также изволите петь? – начал он.
– Да, я пою немножко, – отвечала Катенька.
– Чудный голос у сестрицы вашей, такой звонкой, что… как бы это сказать-с…
– Да-с, – отвечала Катенька.
– Вы, я думаю, слышали, Катерина Петровна, – начал снопа Федор Петрович, помолчав немного и откашлянувшись.
– Как сестрица поет? Как же не слыхать, – сказала Катенька простодушно, не вникая в вопрос.
– Слышали-с?… Да я не то хотел сказать, Катерина Петровна, я хотел сказать, изволили ли вы слышать, вот насчет того-с…
– Насчет чего? – спросила Катенька.
– Насчет того-с, что вот я-с… если б был столько счастлив…
Федор Петрович приостановился, чтоб собраться с духом.
Вдруг послышались чьи-то шаги; зашумело платье, кто-то сошел.
Федор Петрович смутился, взглянул… Саломея Петровна уже в гостиной.
– Ах, сестрица! – вскричала Катенька.
– А ты меня не ожидала? – ответила Саломея, кланяясь Федору Петровичу, который встал с места и расшаркался.
– Ты, Катя, кажется, куда-то собралась?
– Нет, никуда, сестрица!
– К чему ж это ты так разряжена? Что-то такое в тебе странное! Ах, боже мой, накладные локоны!… Ах, как ты смешна и них!… Что это маменьке вздумалось позволить тебе нарядиться шутихой?… Вы давно уж у нас?
– Сейчас только-с, – отвечал Федор Петрович.
– Очень приятно! Сделайте одолжение, садитесь!… Катя, подай, милая, мне скамеечку под ноги!… Как вам нравится Москва?
– Очень нравится-с… Нельзя не понравиться-с, такой город…
– Не удивляюсь, здесь очень приятно можно проводить время, особенно у кого есть состояние. Вы, я думаю, уже осмотрели все редкости Москвы?
– Признаюсь, времени не было-с… все ездил по делам-с… переезжал с квартиры на квартиру-с…
– Ах, пожалуйста, осмотрите, здесь столько любопытного, столько интересного!
– Непременно-с! при первом же случае…
– Непременно осмотрите, это стоит вашего внимания. Вы здесь на время или проездом?
– Нет-с, я хочу выйти в отставку-с… хочу пристроиться… так чтобы уж… основаться, то есть, здесь…
– Ах, как умно вы делаете; ну, что служба! я думаю, вам надоела?
– Да-с, немножко, нельзя сказать, чтоб… уж, конечно, служба всё не то-с…
– О, я верю вам; прослуживши, надо испытать и удовольствия жизни, посвятить себя семейству, не правда ли? – спросила с нежной улыбкой Саломея.
– Совершенно так-с, – отвечал Федор Петрович, подтянув галстух повыше.
– О, я с вами согласна. Куда ты, Катя?
– Я сейчас приду, сестрица.
– Вас, я думаю, не заняла сестра, промолчала все время.