Приключения Ромена Кальбри
Шрифт:
На нем мне просто ответили, что не имеют нужды увеличивать экипаж. На третьем корабле я уже не рискнул больше обращаться к капитану; совершенно выбитый из колеи двумя прежними неудачами, я попросил простого матроса помочь мне, изложив ему, как умел красноречивее, свою просьбу.
Этот последний с недоумением пожал плечами и заявил, что я «пресмешной карапузик», а затем отошел от меня прочь.
На одном частном корвете, отплывающим к берегам Африки, капитан, очень несимпатичный и не добрый по виду человек, довольно охотно согласился взять меня с собой; но когда узнал, что у меня нет отца, чтобы подписать условие, что я не записан в кадр моряков, что у меня нет чемодана для вещей и даже совсем нет никакого багажа, особенно это последнее обстоятельство почему-то ему не понравилось, так что он сразу обозлился, рассвирипел и велел мне моментально убираться вон, если я не хочу познакомиться с каблуками его сапог.
Дела мои принимали неважный оборот, и я стал приходить в отчаяние.
Неужели придется ни с чем вернуться в Пор-Дье? Если бы я думал только о матушке и о Дези, то кроме радости ничего бы не испытывал при этой мысли; но предстоящие пять лет службы у дяди Симона представлялись мне столь ужасной будущностью, что я решил продолжать свои поиски до последней крайности и попытать все средства.
Обходя гавань со всех сторон, я вернулся на набережную. Начался прилив и уже несколько рыбачьих лодок уплыло в открытое море. Я пошел на дамбу полюбоваться отправкой кораблей. Давно я не видал этой, с детства милой, родной мне, картины.
Прибой волн, необъятное море воды, приход и уход лодок из Кана, Руана, Гонфлера, отправка больших судов в дальнее плаванье, прощанье, маханье платками с берега и с палубы, крики матросов, лязг цепей и якорей, смесь всех этих белых парусов на рейде от берега и до самой последней точки, видимой глазом, до того меня очаровали, что я забыл свои собственные заботы и поиски.
Уже более двух часов я сидел, как окаменелый, не сводя глаз с этого зрелища, забыв все на свете… Вдруг меня кто-то дернул за вихор и привел в чувство. Я обернулся и с изумлением увидел одного из музыкантов труппы Лаполада, немца Германа.
— Разве Лаполад в Гавре? — спросил я с таким ужасом, что Герман с минуту не мог мне ответить от душившего его хохота. Нахохотавшись вдоволь, он успокоился немного и отвечал, что он вслед за мной тоже сбежал из цирка, а теперь собирается ехать к брату, который живет в республике Эквадор.
— Брат за проезд мой заплатил; а насчет Лаполада ты теперь не бойся. Он получил довольно большое наследство, продал свой зверинец, или, вернее, жалкие его остатки, потому что через две недели после вашего побега бедный Мутон умер с горя и с голоду.
Без Дези с ним никто не мог справиться; он страшно скучал, отказывался от всякой пищи. Кажется, он готов был съесть одного только Лаполада и набрасывался на него при всяком удобном случае. Но так как Лаполад не имел намерения продлить жизнь льва на счет своей собственной, то несчастный Мутон и погиб.
Я рассказал Герману про все свои неудачные попытки поступить юнгой на корабль и попросил его помочь мне в этом деле; Герман был ловкий и сметливый мальчик, недаром он так долго служил в балагане у чужих людей, вдали от родины.
— Хочешь я выдам тебя за своего брата? — отвечал он на мою просьбу.
— А где же я возьму денег на экипировку, ведь у меня ничего нет, ни гроша.
Отсутствие экипировки составляло главное затруднение. У Германа тоже не было денег. Надо было отказаться от этого проекта.
— Ты не горюй, что-нибудь еще придумаем, — утешал меня Герман, — пойдем-ка лучше обедать, а после обеда отправимся в театр, мне дал туда два места один музыкант, мой земляк.
В театре играли комедию «Открытая Война». В этой пьесе одного из действующих лиц принесли на сцену спрятанным в огромный сундук.
— Вот так богатая мысль, — шепнул мне на ухо Герман, — это прямо для нас с тобой!.. В антракте я тебе все объясню подробно.
Вот что он надумал: надо купить большой деревянный сундук и запрятать меня туда. За час до отхода парохода отнести этот сундук под видом багажа, хорошо запертый и обвязанный веревками, на палубу парохода.
— Я скажу, что в сундуке спрятаны разные вещи, которые брат поручил мне привезти с собою. Когда же мы выплывем в открытое море, я тебя выпущу, и капитан, волей-неволей, оставит тебя на корабле, не бросать же ему тебя в воду. Раз ты попадешь в число экипажа, он даст тебе какую-нибудь работу, а ты старайся хорошенько, вот все и обойдется ладно.
Конечно, это был смелый до дерзости, почти безумный, план, но в нем было то необычайное, «с приключениями», что всегда казалось мне соблазнительным.
На другой день мы с Германом обошли все лавки подержанных вещей и нашли наконец огромный сундук, как раз подходящий для наших целей. Когда мы принесли его домой, я влез в него, он оказался как раз впору.
Мы просверлили в стенках сундука несколько дырок, через которые я мог бы свободно дышать. Он запер меня, и я высидел там два часа, для опыта, совершенно благополучно, потому что мог двигать руками и ногами, ложиться на бок и на спину, вообще менять положение.
Судно, на котором ехал Герман, отправлялось завтра вечером в открытое море., Я пошел предварительно хорошенько с ним познакомиться и осмотреть его во всех подробностях. Оно называлось «Ориноко».
По возвращении на квартиру Германа я окончательно решил ехать и сел писать матушке длинное письмо, в котором извещал ее, что я уезжаю в море, прошу простить меня, но что я не в состоянии вернуться к дяде Симону, а потому это единственный для меня выход.
К этому письму я приложил другое — для Дези. Я описал ей мою встречу с Германом, а также известил о судьбе Лаполада и его зверинца, о смерти Мутона и в конце просил ее быть доброй к матушке и заступиться перед нею за меня.
За два часа до полного отлива, т. е. до отхода корабля, Герман запер меня в сундук и дал мне на дорогу кусок хлеба.
— До завтра еще долго, — сказал он мне смеясь, — если ты проголодаешься, то можешь и поесть. А пока до свиданья!!!
Мне предстояло высидеть 20 часов взаперти, потому что если бы я открыл свое пребывание близ берегов, капитан мог отправить меня на шлюпке обратно, тогда как в открытом море сделать это было много труднее. В течение нескольких дней дул сильный южный ветер, а потому через 20 часов мы будем далеко за Шербуром.