Приключения в Красном море. Книга 1(Тайны красного моря. Морские приключения)
Шрифт:
Я с равнодушным видом прохаживаюсь взад и вперед, пытаясь рассмотреть, что там внутри. Я нахожусь в четырех метрах от сейфа и упорно выуживаю муху со дна своего стакана, где осталось несколько капель виски, но майор стоит в полный рост, и я вижу лишь его спину. Наконец он наклоняется, и на второй полке я замечаю красную обложку судового журнала…
Итак, моя судьба заключена в этом шкафу. Возможно, англичане пока ничего не предпринимали, ожидая прибытия высокого начальства, имеющего право рыться в моих бумагах.
Тем более мне необходимо знать ситуацию.
Майор прикрывает дверцу сейфа, но не запирает
Дверь расположена в двух метрах от сейфа, меня отделяет от него лишь письменный стол. Я весь во власти одного желания — схватить журнал.
Вправе ли я это сделать? Не злоупотреблю ли я тем самым доверительным отношением ко мне этого славного человека. Но разве то, что он на несколько секунд оставил сейф открытым, является свидетельством доверия? Может быть, все проще и он попросту забыл о моих бумагах? Все эти сумбурные мысли промелькнули у меня в голове со скоростью молнии, словно цепь следующих друг за другом электрических разрядов. Однако решение я принимаю мгновенно.
Майор, продолжая вести беседу, провожает офицера до двери. Последний выходит, но майор окликает его, уперевшись обеими руками в дверной косяк. В таком положении и с того места он не может видеть сейф, расположенный в трех метрах слева и сзади от него.
Я один в кабинете, но сколько продлится разговор: две секунды, десять? Прочь сомнения! Со мной происходит то, что не раз выручало меня в критических ситуациях: я вдруг обретаю уверенность, что майор не сойдет с места…
И тогда не спеша, будто речь идет о самом привычном деле на свете, я подлезаю под стол, хватаю свой журнал и открываю его… Последняя страница отсутствует!..
Я кладу журнал на место и возвращаюсь туда, где находился до этого.
Через секунду майор оборачивается, бросив своему другу «гудбай». И тут я чувствую, как кровь отхлынула от головы, и я на некоторое время окаменел, лишившись дара речи. Только что я пережил одну из самых ужасных минут в своей жизни, но понимание этого пришло уже после того, как опасность миновала. Поскольку в этом сейфе хранятся секретные документы, я поплатился бы за этот поступок, будь он замечен, быть может, собственной жизнью.
К счастью, мое смятение ускользнуло от внимания майора. Он запер сейф и опять углубился в чтение «Таймс», отгоняя от себя мух.
Закрыв глаза, я подвожу итоги своего дерзкого поступка. В памяти снова возникает оборванный корешок страницы, выдранной из журнала явно второпях, пока фелюгу тащили на буксире. Если это предположение верно, то, собственноручно уничтожив улики, мои люди должны чувствовать себя гораздо спокойнее. Поэтому вряд ли стоит опасаться, что они проявят малодушие, когда к ним применят физические методы воздействия. Но могу ли я быть уверен, что документ уничтожил именно Мухаммед Муса? Ведь его могли изъять англичане и послать в Аден. Опять неизвестность…
Однообразные дни сменяют один другой, но до сих пор из Джибути не поступает никаких известий. Это равнодушие меня удручает, и не только потому, что я тревожусь за свою судьбу, в конце концов мне не так уж и плохо здесь, я могу потерпеть, — обиднее всего за собственную страну. Кажется, неслыханное бездействие наших властей изумляет англичан, невольно сравнивающих его с теми энергичными шагами,
Я вспоминаю золотушные лица некоторых ненавистных мне чиновников и осыпаю их бранью, мысленно произнося нескончаемые монологи: разве кого-то из них волнует, что с французом обращаются, как с последним негром? Они плюют на это… Главное, угодить теперешнему губернатору, обеспечив себе продвижение по службе, приличное жалованье, оплачиваемый отпуск с увеличенной продолжительностью, чтобы поправить свое здоровье… Главное — устроить свою жену на работу в конторе, для нее придумают даже новую и никому не нужную должность. И при этом они строчат донесения о вверенном им туземном округе, рассуждая о странах, где никогда не были, и о народах, язык которых они не знают. Писанина попадает в министерство, а там служит приятель, уютно расположившийся в своем рабочем кабинете. Горе-министр, ничего не смыслящий в деле, щедро вознаграждает отдельных счастливчиков, на которых советуют обратить внимание его сотрудники.
Разве могут эти люди, превратившиеся в придворных лакеев, беспокоиться о моей судьбе?! Для них я абсолютно неугодный тип. Возможно, они злорадствуют сейчас по поводу случившейся со мной беды и находят удовольствие во всех этих проволочках!
Всю ночь я не сплю, изливая желчь…
Вероятно, в силу своего раздражения я несправедлив и по отношению к тем, кто является редким исключением. Я пытаюсь успокоить себя мыслью о том, что так было всегда… Разве не предавались в Версале танцам в тот момент, когда человеку, обратившемуся с отчаянным призывом от имени горстки смельчаков, министр того времени ответил: «Конюшнями не занимаются, когда горит дом»?
Этими «конюшнями» тогда была Канада!
Теперь, когда Европа охвачена пламенем Великой войны, колониальному будущему несчастной скудеющей Франции, плодам усилий кучки колонистов грозит уничтожение со стороны целой армии бездарностей, подобно тому, как опасность угрожала бы великолепному саду, отданному на разорение полчищам обезьян.
Нет, я должен полагаться на самого себя, я это знаю и мирюсь с этим. Но наша администрация должна была вступиться за меня только ради того, чтобы не возникала эта презрительная усмешка на лице у всякого англичанина, когда речь заходит о чести французского флага. Если наши матросы и солдаты готовы скорее умереть, чем спустить знамя или уступить его неприятелю, то, похоже, наши дипломаты обили им свои кресла, больше всего боясь влипнуть в «историю».
Я не могу отделаться от этих печальных мыслей, одновременно наблюдая за тем, как внизу, у меня под ногами, в торговом порту готовится к отплытию в сопровождении двух патрульных катеров судно компании «Коваджи» под английским флагом, доверху нагруженное товарами, предназначенными для Аравии. Блокада приносит немалый доход: Адмиралтейство при помощи внушительного эскорта снабжает всем необходимым одного арабского вождя, объявившего себя союзником Англии, Мухаммеда Хидриса, который затем перепродает товар туркам и всем, кто готов заплатить деньги. И я вижу крохотный «Фат-эль-Рахман», стоящий в глубине рейда, взятый под стражу за то, что под флагом Франции на нем доставлялись кое-какие продукты жителям Йемена…