Приключения в Красном море. Книга 1(Тайны красного моря. Морские приключения)
Шрифт:
Мы провожаем взглядом роскошные пакетботы, сверкающие электрическими огнями. В этот час в первом классе подают ужин.
Сидя у румпеля, я вижу, насколько контрастирует с ними мое суденышко, которое переваливается с боку на бок в брызгах пены, оно кажется крохотной черной точкой, затерявшейся среди катящихся друг за другом высоких валов.
Однако ночная схватка этого островка, состоящего из древесины и парусов, с грозной стихией мне гораздо больше по душе, чем состояние полудремы, в которое погружены пассажиры, сидящие в шезлонгах и переваривающие ужин в этих плавучих дворцах, безразличных к морю. Этот контраст не вызывает у меня никакой зависти. Напротив, я проникаюсь еще более нежными чувствами к своей небольшой отважной посудине.
Теперь мы прижимаемся к аравийскому побережью, плывя вблизи подводных скал, на которых возникают слабые буруны. Стоянка, где я должен выгрузить свой товар, представляет собой проход в этом прибрежном рифе. Там я, по-видимому, буду находиться в надежном укрытии, но я до сих пор еще не добрался до этого места; только один из моих матросов знает этот проход. По его словам, мы должны увидеть там цепь бурунов. Днем это несложно, а вот ночью! Да еще при такой погоде!..
Если мы проскочим нужное место, уже нельзя будет вернуться назад против ветра, но и, случись нам ошибиться, повернув не туда, куда нужно, все будет кончено в какие-то мгновения.
Луна только что скрылась за линией горизонта, ветер свирепствует. Я дважды теряю риф из виду. Я вынужден приблизиться к нему, рискуя погубить судно на одном из камней. Мне служит ориентиром белая пена, ставшая видимой благодаря фосфоресценции, но временами буруны там слабеют, и все погружается в полную темноту… Однако море грохочет совсем рядом…
Вдруг пенящиеся волны возникают прямо под форштевнем. Я резко отворачиваю румпель. Мы проходим всего в нескольких метрах от рифа…
Меня охватывает ужасная тревога, нервы напряжены, мне все время кажется, что мы вот-вот наскочим на другой риф.
Человек, знающий расположение прохода, лежит впереди на палубе и вглядывается в воду у самого носа судна. Наша судьба в его руках, поэтому мы не отрываем от него взгляда. Он превратился в мозг корабля, откуда может последовать команда, которая немедленно приведет в действие все наши мышцы. Каждый знает свой маневр, при первом же возгласе, при малейшем жесте наблюдателя он будет выполнен автоматически. Мы сдерживаем дыхание, словно опасаясь любого шороха, чреватого взрывом до предела напряженных нервов.
Вдруг матрос кричит: «Держи круче!» И в ту же секунду я замечаю полоску белой пены прямо перед нами. Я рывком поворачиваю руль, люди мгновенно натягивают шкот, и судно на полной скорости входит в проход, никто из нас даже не успел сообразить, что случилось. Мы проплываем между двумя каменными плитами вровень с водой. Вокруг нас сразу же стихает волнение. Сделай мы то же самое десятью секундами позже или раньше — и судно не попало бы в этот проход шириной всего двадцать метров.
Позднее, когда я вспоминал об этом маневре, совершенном почти вслепую, меня пробирал озноб…
Вода становится зеленой, значит, под нами песчаное дно. Я бросаю якорь, но здесь так тесно, что судно, развернувшись на якоре, едва не задевает кормой о скалу — до нее считанные метры; если нас хотя бы чуть-чуть стащит в сторону на якоре, корабль потерпит крушение из-за сильного ветра. Мы относим на рифы крюки — уж они-то не сдвинутся с места — и как следует пришвартовываемся.
На верхушку длинного шеста мы наматываем тряпку, смоченную нефтью, и поджигаем ее. Огонек, раздуваемый ветром, горит ярко, и на воде вокруг нас образуется нефритовое кольцо, усеянное белыми прожилками. Порывом ветра факел срывает с шеста, он падает в воду, издав короткое шипенье, и мы погружаемся в непроницаемую тьму.
Через несколько минут с берега доносятся звуки ружейных выстрелов. Это условный сигнал. На воду спускается лодка, и двое людей плывут к суше, чтобы договориться о выгрузке товаров и пассажиров. Через час лодка возвращается вместе с арабом, помощником Салима Монти.
Он сообщает о том, что английский патрульный катер уже много дней подряд дежурил перед стоянкой, по-видимому, подстерегая наше судно, так как индийские шпионы докладывали Адмиралтейству о моих предыдущих плаваниях. Таким образом, нам надо сняться отсюда затемно.
Мой факел могли заметить, что заставляет меня опасаться пытливых лучей прожектора. Поэтому я тороплюсь с выгрузкой и, чтобы ускорить эту операцию, велю сбросить бочонки с нефтью в море. Они плавают на поверхности воды — ветер поможет доставить их к берегу. Четверо матросов прыгают в море и плывут рядом, присматривая за этим необычным стадом.
Все хорошенько пересчитав, араб по моей просьбе пишет расписку о получении товаров и нефти на последней странице моего судового журнала.
Эта мелочь впоследствии окажется для меня роковой.
XV
Задержание
В три часа утра судно полностью разгружено, и мы снова выходим в море.
Погода ужасная, дует на редкость сильный ветер, низко летят рваные облака, что не предвещает ничего хорошего. Я продолжаю дрейфовать под небольшим парусом, повинуясь ветру и по-прежнему приближаясь к африканскому побережью, где рассчитываю найти прибежище, едва станет светлее. Как долго не наступает рассвет! Я боюсь слишком далеко удаляться на запад, так как вдоль африканского побережья в этих широтах тянется большой риф Синтиан, который вдается на семь миль в море. Поэтому можно наскочить на него, еще и не видя суши, даже в светлую ночь.
Буруны не возникают на этом рифе, к тому же он лишен четких границ; он начинается группами скал, все более подступающими друг к другу по мере продвижения судна. Если вашему судну, ненароком оказавшемуся в этой зоне, каким-то чудом удалось разминуться с подводными камнями, то у вас есть все шансы напороться на одну из таких скал, когда вы попытаетесь выбраться оттуда. Это своего рода ловушка. На всем протяжении рифа — а его длина почти двадцать миль — можно увидеть печальные останки кораблей, застывших там в неподвижности, словно плененные патокой мухи.