Приключения в Красном море. Книга 1(Тайны красного моря. Морские приключения)
Шрифт:
В кожаном мешочке я обнаруживаю также и бумаги. Это письма, написанные по-арабски, но они так сильно размокли, что я вряд ли сумею их прочесть. Однако, когда письма немного подсыхают, целые фразы становятся вполне разборчивыми. Правда, арабской скорописью, используемой в обычной переписке, я владею не настолько хорошо, чтобы расшифровать ее самостоятельно.
По прибытии в Джибути я иду к молодому арабу Абду Банабилу, почтовому служащему, который очень правильно говорит по-французски, даже с легким каталонским акцентом, придающим его
Абду очень милый, честный и надежный парень, на него можно положиться. Ему удается перевести только некоторые обрывки фраз, которые пощадила вода, поэтому текст получается довольно-таки бессвязный.
Есть три письма: одно из них адресовано некоему Саиду Салеху из Таиза. Я отмечаю в нем одно слово «товаши» (евнух) и отрывки типа: «Оставшиеся в Бати… невозможно определить сумму… верный человек, чтобы договориться… две тысячи талеров…»
Во втором письме понятна только одна фраза: «Мулы встречаются редко и стоят дорого, те, которых получишь ты, должны быть оплачены из расчета…»
Все остальное неразборчиво.
Третье письмо Салима Монти адресовано его брату Саиду Абделлаху Монти.
Я прочитываю следующие фрагменты: «После приветствия… пятьдесят тюков дурра… в Аден до… двести связок фиников с самбука „Эль-Баджера“… Вали даст разрешение… Камаран…»
Я заключаю, что два первых письма имеют отношение к работорговле. Второе, на мой взгляд, связано с десятью туземцами из племени галла, посаженными на судно в Джибути, так как «мулами» обычно называют рабов, поступающих из Африки.
Что касается третьего письма, то в нем, похоже, речь идет о товарах, предназначенных для доставки на аравийское побережье, вывоз которых разрешит или разрешил губернатор Адена.
Все эти немногочисленные детали не представляют для нас большой ценности, но с их помощью я смогу представить доказательства того, что в моем распоряжении находятся подлинные документы. Это самое важное в настоящий момент.
Итак, добыв компрометирующие сведения, в девять часов после Салат-эль-Аша (вечерней молитвы) я отправляюсь к Салиму Монти, надеясь, что сумею с ним сладить, нагнав на него страху.
Он возлежит на прекрасных коврах в окружении других арабов. Они жуют кат и курят наргиле.
Монти предлагает мне сесть. Люди сдвигаются плотнее друг к другу, освобождая место, и на его жирном лице я замечаю подобие насмешливой, довольно неприятной улыбки.
— Я приплыл из Дубаба и привез для тебя известия О твоем самбуке «Фат-эль-Кейр», — говорю я.
— Я знаю, Бог всемогущ, и нам следует подчиняться своей судьбе… Мне сообщили по телеграфу из Асэба о том, что экипаж спасли, и я послал туда
— Это все, что ты знаешь?
— Слушаю тебя, если ты располагаешь другими сведениями…
— Так, сущими пустяками, — говорю я, показывая всем своим видом, что все как раз обстоит иначе. — Но раз ты так хорошо осведомлен, не лучше ли дождаться момента, когда ты сам получишь более подробные известия?
Присутствующие поняли, куда я клоню, и стали тихонько покидать комнату один за другим.
Я жую кат и затягиваюсь наргиле, рассуждая о ценах на кофе, поступающий из Мокки, и на дурра, который поставляет Йемен…
Через четверть часа мы остаемся наедине. Салиму Монти уже не до улыбок. Он ждет не дождется, когда я перейду к существу дела.
— О Салим, мы ведь с тобой друзья, надеюсь, ты понял, что если я пришел к тебе, то с важными для тебя сообщениями.
Монти по-прежнему сохраняет бесстрастный вид, побулькивая своей водяной трубкой, и глядит на меня так, словно я противник, от которого он ожидает нападения.
— Мы одни? — спрашиваю я после паузы.
Моргнув глазами, он дает мне понять, что да.
— Итак, хотя твое судно и затонуло, не все находившиеся на нем рабы погибли.
Он пожимает плечами и, пренебрежительно ухмыльнувшись, говорит:
— Что за глупость! Тебе рассказали какую-то легенду.
— Мне ничего не рассказывали, я подобрал в море людей, которых затолкали в трюм связанными и накрыли парусиной, чтобы их утопить.
Лицо араба приобретает какое-то мерзкое выражение, оно искажено страхом. Наконец он выдавливает еще одну улыбку, которая производит отталкивающее впечатление.
— Если сказанное тобой правда, то эта история не имеет ничего общего с гибелью моей фелюги. Рабов перевозят многие корабли!..
— На, взгляни: это твой патент и три отправленных тобой письма. Не пытайся отрицать очевидное. Эти люди завтра утром пойдут к губернатору и тебе придется иметь дело с правосудием.
Салим всерьез напуган, он смотрит на меня глазами амфибии, неподвижными и лишенными какого-либо выражения.
— Но если я захочу, — добавляю я после паузы, — они будут молчать…
— Тогда назови свои условия, ты ведь знаешь, что я небогат…
— Хватит! Речь идет не о том, чтобы деньгами замазать преступление. Тебе платят англичане за то, что ты шпионишь за мной, и у меня есть письменные доказательства этого. Не спорь, это пустая трата времени… Вот мои условия: если когда-нибудь англичане задержат меня в море или у меня возникнут хоть какие-то осложнения на аравийском побережье между Дубабом и твоей родиной Каукой, я донесу на тебя и передам твои письма, адресованные Саиду Салеху из Таиза… и другим. Письма спрятаны в надежном месте, и если я вдруг умру — мы ведь все ходим под Богом, не так ли? — то, вскрыв мое завещание, можно будет получить сведения об их местонахождении… Дело за тобой!